Пол Фассел - Класс: путеводитель по статусной системе Америки

Нет нужды заново проходить весь путь вслед за Рабаном, чтобы понять: элиту этой страны отличает определенный внешний вид. К примеру, женщина должна быть стройна, а ее прическа – напоминать о моде 18–20-летней давности. (Самые стильные женщины всю жизнь причесывают волосы на тот же манер, что привыкли в студенческие времена.) Они носят превосходно сидящие платья и дорогие, но всегда внешне сдержанные туфли и сумочки, очень мало драгоценностей. Они носят шейные платки – и это вернейший признак класса, ибо вещь это совершенно бесполезная, служащая исключительно для обозначения классовой принадлежности. Мужчины тоже должны быть стройны. Никаких драгоценностей. Никаких портсигаров. Волосы средней длины, ни в коем случае не обесцвечивать и не окрашивать – это допустимо только в среднем классе и высшем слое пролетариев, что подтверждает пример президента Рейгана. И уж точно никаких париков и шиньонов – это удел пролетариев. (Пролетарии высшего и среднего слоя называют их париком или покрывальцем; а вот сказать про них «нашлепка» могут только пролетарии низшего слоя.) Элитная внешность – и женщин, и мужчин – достигается путем отрицания: отрицания сиюминутной массовой моды, отрицания вычурного, отрицания избыточного. Отсюда – и отрицание элитой лишнего жира. Майкл Корда в книге «Успех!» объясняет это кратко: «Стройность вознаграждается».

Впрочем, отрицание элитой чрезмерности ни в коем случае не означает «минималистского» выбора в одежде. Скорее, речь идет об обязательном «наслоении» (layering). Как отмечает Элисон Лури в книге «Язык одежды» 34 34 Lurie A . The Language of Clothes. New York: Random House, 1981. , «обычно принцип таков: чем больше на человеке одежды, тем выше его статус». И далее уточняет: «Недавняя мода на манеру одеваться “слоями”, возможно, связана, как иногда утверждают, с сохранением дефицитной энергии; однако это также изящный способ продемонстрировать обширный гардероб».

Женщина из высше-среднего класса почти наверняка будет появляться на публике в юбке из серой шерсти, «шотландки» или ткани цвета хаки; темно-синем кардигане, возможно, с узором «косы» ; белой блузке с круглым воротничком а ля Питер Пэн; узких брючках с туфлями на плоской подошве; и волосами, перехваченными крупной заколкой. Ближе к зиме она наденет голубой блейзер или, для деловых выходов, серый шерстяной костюм. Но общая цветовая гамма будет тяготеть к настоящему морскому синему. Конечно, будет много слоев и тенденция выглядеть сдержанно. Обязательным аксессуаром станет футляр для очков, украшенный домашней вышивкой (и это важное классовое отличие: ручная вышивка означает часы безмятежного досуга – пролетарии не могут себе такого позволить). Если женщина много вяжет для семьи и друзей, с большой вероятностью она принадлежит к высше-среднему классу. Если, довязав свитер, она вышивает крошечный ярлычок со словами

«Ручная работа. Гертруда Уиллис»,

то она принадлежит к среднему классу. Если же на ярлычке будет сказано

«Создано Гертрудой Уиллис»,

то она представляет высший слой пролетариата.

Главный цвет высше-среднего класса – морской темно-синий; аналогичным цветом пролетариев можно считать сочно-бордовый, и его регулярно поносит Барбара Блайес, советник по гардеробу Департамента труда и торговли, а также ЦРУ и Управления по контролю за пищевыми продуктами и лекарствами. Ей платят 400 долларов в день за то, чтобы она выкорчевывала пролетарские гардеробные привычки в правительственных департаментах. Она изо всех сил старается, чтобы женщины, насколько это возможно, выглядели как мужчины, в темно-синих или серых строгих классических, но дамских костюмах. Никаких брючных костюмов, тем более бордовых, тем более из бордового полиэстера, – это просто вопиющее падение, классический пролетарский наряд. И еще один любимый «прикид» пролетарских дам: если полные обожают накладывать себя ложками в тугие костюмы, то стройные обожают сочетание «дизайнерские джинсы плюс “шпильки”». Те, кто только недавно перебрался в пригороды и еще не усвоил преппистиль высше-среднего класса, частенько выдают себя таким образом.

Бордовый костюм из полиэстера нарушает сразу два принципа, определяющих построение гардероба высших классов: принцип цвета и принцип использования натуральных материалов. Бог с ним, с морским темно-синим, цвета высших классов должны быть приглушенными, пастельными (и чем выше класс, тем бледнее цвет), а материалы должны в прошлом хоть в какой-то степени быть продуктом жизнедеятельности живой природы (и чем выше класс, тем больше эта степень). Данное означает шерсть, кожу, шелк, хлопок и мех. Точка. Все синтетическое волокно – признак пролетариата: отчасти потому, что оно дешевле натуральных тканей, отчасти – потому что его нельзя выдать за старомодное, и отчасти – потому что они все одинаковые, а значит скучные – в акриловом свитере у вас нет шансов нащупать в пряже кусочек соломинки или овечьих экскрементов. Веблен пришел к этой же мысли в 1899 году, когда писал о массовых товарах в целом: «Повседневные товары, рожденные конвейером, часто вызывают восхищение; простой, не слишком изысканного воспитания народ радуется именно их избыточному совершенству и не слишком задумывается о тонкостях элегантного потребления». (Принцип использования материалов органического происхождения справедлив и для кухонной обстановки и утвари: дерево означает более высокий класс, чем кухни «Формика», а льняная скатерть – классом «выше» клеенки.) Для поддержания статуса истинного высше-среднего класса полный отказ от искусственных волокон настолько важен, что глаз элиты, как обещает «The Official Preppy Handbook» («Официальный справочник по стилю преппи»), приучается выявлять даже малую толику полиэстера – этой прискорбной отметины среднего класса – в рубашке «оксфорд». Эта же бесценная книга безудержно восхваляет юную Кэролайн Кеннеди – «в технических моментах соблюдающую стиль преппи строже самой мамушки» – ибо «за четыре года, проведенных ею в Гарварде, ни единая искусственная прядка не осмелилась коснуться ее тела». Странным образом очень американским, очень характерным для конца двадцатого века – иными словами, очень пролетарским – кажется то, что в магазинах нам предлагают банные полотенца (а единственная их задача – впитывать влагу, впитывать ее хлопковыми волокнами, то есть единственными волокнами в их составе, специально для того предназначенными!), в ткань которых изощренно, вопреки здравому смыслу, подмешано 12 процентов синтетического лавсана, затрудняющего впитывание влаги.

Но никто не решается высказать эти крамольные мысли вслух, рискуя получить нагоняй от мистера Фишера А. Раймса, директора по общественным связям Ассоциации производителей искусственных волокон, штаб-квартира которой расположена в Вашингтоне и которая настолько влиятельна, что может убедить армию и флот добавить максимум искусственных волокон не только в полотенца, но заодно и в мочалки и тряпки для пола. Мистер Раймс всякий раз решительно пресекает клеветнические измышления – вот, например, давеча направил в «The New York Times» письмо в защиту полиэстера, опровергая суровую критику эксперта в области моды, выступившего на страницах газеты ранее. «Полиэстер, – пишет он, – выпускается во множестве вариантов, включая и самые роскошные. Это самый распространенный сегодня материал в индустрии моды». (И именно это-то с ним и не так, если, конечно, смотреть на проблему с точки зрения классового анализа.)