Мэри Роуч - Путешествие еды

Вскоре Барнс стал проявлять к содержимому, «вводимому заново», интерес, более глубокий, чем к тем элементам питания, которые намерен был изучить ранее. «Исследование копрофагии у крыс служит средством выявления нутриентов, синтезируемых в нижних отделах кишечника, что в наши дни все еще остается одной из самых загадочных областей в изучении пищеварения», – писал он в 1957 году, освещая работу, поддерживаемую материально – держитесь крепче, черт возьми! – Национальным научным фондом США (NFS).

Барнс начал с документирования точного объема экскрементов, которыми ежедневно вознаграждали себя его подопытные крысы. Для решения этой задачи он использовал особые «чаши для сбора фекалий», отрезая верхнюю часть небольших пластиковых пузырьков и прикрепляя «спецприемники» прямо к анусам крыс. А теперь оцените – хотя бы на мгновение – изобретательность и трудолюбие Ричарда Генри Барнса. Часть гранта NSF была израсходована на покупку ленточной пилы, сверл марки Forstner , стамески, скотча, металлической ленты, резиновых трубок и трех видов пластмассовых бутылочек производства Wheaton Plastics Company. Дневные сборы из приемников перекладывались в кормушки и подавались животным – мне так и рисуется картина, как сам Барнс щедро преподносил своим подопечным «кушанья» под серебряными крышечками, чтобы блюдо не остыло. По наблюдениям Барнса, крысы ежедневно поедали от 45 до 100 % собственных экскрементов. Стоило только лишить их «добавки к рациону», как они вскоре обнаруживали признаки недостаточного поступления в организм витаминов B 5, B 7, B 12и K, а также тиамина, рибофлавина и некоторых важных жирных кислот.

Четырьмя годами позже Б. К. Армстронг и Э. Софтли, ученые из отдела биохимии и содержания животных Королевской больницы Перта, показали, что лишение крыс возможности поедать первую порцию собственных экскрементов вызывает заметную задержку роста и развития животных. В ходе 40-дневного эксперимента крысиный молодняк, жестоко ограниченный в получении «естественной добавки», прибавил в весе всего на 20 %. Тогда как контрольная группа, которую ни в чем не ограничивали – на все 75 %. (Обе группы получали и свой обычный рацион). Армстронг и Софтли разработали собственную ограничительную методику, избегая копирования технических приемов Барнса. «Чтобы устранить необходимость постоянного опорожнения и возвращения на место фекальных приемников в виде чаш, мы использовали специальные жакеты, лишающие крыс доступа к анусам».

«Использовали специальные жакеты» – это сказано с ноткой самоуничижения. В журнальной статье приводится рисунок устройства, изготовленного на основе обычного кошелька из мягкой кожи. «Чтобы оставить проход для пениса или вагины, в хвостовой части были сделаны V-образные вырезы. Шнурки обеспечивали плотный, но не удушающий охват, а хвост был особым образом подвязан. Окончательная подгонка производилась с помощью тонких ножниц». Все это выглядит совершенно в духе «Стюарта Литтла» [198]– пока не перевернешь страницу и не увидишь собственными глазами надпись: «Крысы в специальных жакетах для предотвращения копрофагии». Кожа – черного цвета, а жакет – фактически жилет – держится на шнуровке, идущей вдоль туловища, как на корсете. Завершает картину воротник из черной кожи. К своему удивлению, замечаешь, что «ограничительный жакет-жилет» играет новыми красками. И становится интересно, что происходило часами там, в отделе биохимии и содержания животных в Королевской больницы Перта.

Барнс видел сходство аутокопрофагии с жеванием жвачки некоторыми парнокопытными – другой пищевой стратегией, необходимой для извлечения из пищи максимума полезных веществ. Коровы пережевывают и многократно глотают одну и ту же порцию – от 40 до 60 раз. Благодаря этому, значительно увеличивается площадь для деятельности бактерий, обитающих в рубце и обеспечивающих коровам максимальный выход ценных питательных веществ. Альтернативным термином для аутокопрофагии служит «псевдоруминация» [199]. Слово это, очевидно, сошло с уст знатока кроличьей жизни. Кролики – стойкие приверженцы аутокопрофагии, что порой создает некоторый дискомфорт для их хозяев. В кругах кролиководов самые крупные и мягкие фекальные окатыши [200]получили даже специальное наименование – цекоторофы. «Цекоторофия, не копрофагия!» – слышится укоризненное восклицание в заголовке одной из журнальных статей.

Как известно, самые дорогие в мире зерна кофе (ценой примерно в 200 долларов за фунт) – те, что предварительно проходят через пищеварительный тракт циветты, обитающего в Индонезии хищника из рода кошачьих. Энзимы в пищеварительной системе этого животного, как считается, изменяют вкусовые качества кофейных зерен в лучшую сторону.

«Весьма похоже на то, – смело продолжает свои рассуждения Барнс, – что большинство животных с однокамерным желудком испытывают волчий аппетит к собственным фекалиям. И это совершенно нормально для их пищевого поведения… при котором толстый кишечник может обоснованно рассматриваться как область, в функциональном отношении предшествующая тому отделу кишечника, где происходит основное всасывание питательных веществ». Иными словами, «второй заход» в тонкий кишечник действительно служит завершением абсорбции нутриентов.

Я готова согласиться с тем, что аутокопрофагия, как утверждает Барнс, – «норма поведения для… крыс, мышей, кроликов, морских свинок, собак, свиней, некоторых видов домашней птицы и, несомненно, многих других представителей фауны». Но, Ричард, и «для большинства нежвачных живых существ»?!

Проверим для начала, что происходит с нашими двоюродными родственниками. Я отправила письмо по электронной почте Джил Прюц, приматологу из Государственного университета Айовы, о чьих исследованиях шимпанзе в районе реки Фонголи в Сенегале я писала для одного журнала в 2007 году [201]. Так совпало, что Прюц и ее коллега Пако Бертолани как раз закончили писать статью, частично связанную с тем, о чем мы говорим. «Я бы не стала говорить, что шимпанзе из окрестностей Фонголи едят фекалии, – написала мне в ответ Прюц, – Но вопрос и в том, что именно мы имеем в виду». Во-первых, этих шимпанзе стоило бы называть «теми, кто снова ест семечки». В чисто техническом смысле это очень точно. Они, по словам Прюц, не «едят помет как таковой». Они «экскретируют фекальный болюс в одну руку, а другой – или губами – начинают извлекать семечки». Возможно, ко всеобщему удовольствию, мне стоит отметить: по завершении процедуры, шимпанзе «очищают губы, потерев их о кору деревьев».

Прюц и ее команда вели наблюдение за «вторичным потреблением» только в тот период, когда семена баобаба и растений семейства бобовых были слишком твердыми для разжевывания. В этот период они «пробегают» по пищеварительному тракту слишком быстро, чтобы их твердая оболочка растворилась, а протеины и белки ядрышка усвоились. Танзанийские женщины народности хадза действуют похожим образом: из помета бабуинов они выбирают размягченные семена баобаба, чтобы потом вымыть, высушить и растереть их в подобие муки.