Эндрю Робертс - Черчилль и Гитлер

Энтони Монтегю-Браун преданно служил Черчиллю до самой смерти последнего в 1965 г., в ущерб своей карьере в Министерстве иностранных дел. Именно он регистрировал смерть в ратуше Кенсингтона, написав в графе «занятие покойного» «государственный деятель» вместо «в отставке». Когда гроб еще стоял открытым, рыжий кот Джок, которого Черчилль обожал, вошел в спальню, вспрыгнул на грудь покойного, посмотрел в неподвижное лицо хозяина и ушел, чтобы никогда больше не заходить в эту комнату. Монтегю-Браун был единственным, кто кроме членов семьи шел за катафалком во время похорон, устроенных по высшему государственному разряду. Он вспоминал, как в конце длинного дня он возвращался с кладбища в Блейдоне, в Оксфордхилле, «захлестываемый волнами мучительной скорби, вызываемой мыслями о стремительном упадке Британии, которому [Черчилль] тщетно противостоял». Когда он вернулся в свою квартиру в Итон-плейс, то обнаружил, что его ограбили. Отличная метафора современной Британии.

Хотя трудно представить себе двух более непохожих людей, чем Гитлер и Черчилль, как лидеры они имели гораздо больше общего, чем можно подумать. Главной чертой, присущей им обоим, являлась почти сверхчеловеческая стойкость в достижении цели, которую они сохраняли на протяжении долгих лет трудностей и неудач. Ранние годы Гитлера сулили мало хорошего. Тюрьма Ландсберг в Баварии, куда Гитлер был помещен в 1923 г., была жутким местом, хотя с ним там обращались довольно мягко. Он просто попытался захватить власть, но вместо этого его Пивной путч бесславно провалился. На самом деле, до 40 лет Адольф Гитлер почти ни в чем не мог добиться успеха. В 1920-х гг. основанной им партии НСДАП (прозванной нацистской) мало чего удалось добиться. Например, на выборах 1928 г. она набрала всего лишь 2,6 % голосов. В то время большинство людей считало Гитлера шуточным лидером шуточной партии, к счастью, лишенной какой-либо политической силы.

Черчилль прекрасно понимал, через что пришлось пройти Гитлеру в годы «пустынного одиночества» в Германии. В 1937 г. в книге «Великие современники» он привел свою статью, написанную в 1935 г., в которой говорилось, что история «борьбы [Гитлера] не может быть прочитана без восхищения смелостью, упорством и жизненной силой, которые позволили ему бросить вызов, сопротивляться, склонить на свою сторону или подавить власти или несогласных, стоявших у него на пути» в деле, которое Черчилль назвал «долгим, изматывающим сражением за сердце Германии». С похвальной демонстративностью Черчилль даже сохранил эти – и другие – хвалебные слова о Гитлере в переиздании 1941 г.

В отличие от Гитлера – в жизни которого имелись все мыслимые преграды, столь необходимые для достижения успеха – Черчилль обладал привилегиями, которые столь часто являются предвестниками будущей посредственности. Он родился в Бленхеймском дворце, на вершине политического Олимпа; его отец, лорд Рэндольф Черчилль, стал канцлером казначейства, когда Уинстон посещал приготовительную школу. Благодаря положению он имел куда более легкий старт в жизни, нежели Гитлер, отцом которого был простой таможенный служащий. Внук герцога, чьим предполагаемым наследником он являлся до десяти лет, Черчилль начал многообещающую карьеру с поста министра внутренних дел, а когда разразилась катастрофа Первой мировой войны, был назначен первым лордом адмиралтейства. Когда в результате военных просчетов и несчастного стечения обстоятельств его детище, кампания при Галлиполи, обернулась провалом, дорого стоившим Англии, он с позором вынужден был покинуть кабинет министров. Его жена Клементина всегда вспоминала это время как самый мрачный момент в жизни своего мужа, когда он даже, по общему мнению, подумывал о самоубийстве, правда недолго.

Однако он отказался сдаваться. Политика так глубоко проникла в его кровь, что он говорил о ней с Ллойдом Джорджем в ризнице во время своего бракосочетания, в ожидании момента, когда нужно будет расписаться в церковной книге, и вовсе не собирался покидать этот мир. К 1924 г. Черчилль уже сам был канцлером казначейства и, пробыв на этом высоком посту пять лет, снова сделал выбор в пользу политической изоляции, когда вышел из «теневого кабинета», чтобы предпринять долгую, мучительную и в конце концов потерпевшую фиаско кампанию против независимости Индии. Его призывы к интервенции в Россию, в которой тогда бушевала Гражданская война, и чрезмерное раздражение во время Всеобщей стачки не добавили ему популярности; наоборот, это наряду с его эксцентричной и кажущейся своекорыстной поддержкой, которую он оказывал королю Эдуарду VIII во время его вынужденного отречения от престола, сделало его в глазах большинства британцев похожим на безнадежно реакционного империалистического милитариста и политика, не принадлежащего ни к одной из партий. Лишь один голос спас его от возможности непереизбрания. Складывалось ощущение, что после того как он на протяжении долгого времени столько раз предостерегал о надвигающейся катастрофе, к тому времени, как он собирался известить об угрожающей численности люфтваффе, Черчилля уже никто не воспринимал всерьез. Сам он писал об этом феномене в «Савроле», когда описывал направленные против режима Молары публикации в прессе и то, как «худший результат использования сильных выражений без необходимости – это когда нечто особенное действительно происходит, а способов привлечь к этому внимание нет… Они так часто и так красочно сравнивали главу государства с Нероном и Искариотом, во многом в пользу последних, что трудно представить, какими же эпитетами они наградят его теперь» [21].

В 1930-х гг., если не считать нескольких месяцев, казалось, что с Черчиллем покончено. Писатель Кристофер Сайкс назвал его «опасным пережитком прошлого», и даже его друг, канадский газетный магнат барон Макс Бивербрук отозвался о его усилиях, как о «напрасных». В 1931 г. вышла в свет книга под названием «Трагедия Уинстона Черчилля». На протяжении десятка лет он вынужден был большую часть времени проводить в своем доме в Чартуэлле, в графстве Кент, занимаясь живописью, строительством и написанием биографии своего великого предка Джона Черчилля, 1-го герцога Мальборо. Когда в 1937 г. член парламента от партии тори леди Астор посетила Иосифа Сталина, советский лидер спросил ее о политических перспективах своего давнего недруга. «О, с ним покончено», – был ее ответ, который подхватило большинство политических комментаторов того времени.

Однако, как и Гитлер, Черчилль твердо придерживался своих убеждений, главным из которых было то, что он избран Провидением спасти свою страну. Несмотря на всеобщую враждебность и насмешки, он продолжал предупреждать о нацистской угрозе. Черчилль рано забил тревогу; в марте 1933 г. он указывал на «разгул свирепости и военные настроения», бушевавшие в нацистской Германии. Когда Гитлер занимал должность канцлера всего два месяца, он обращал внимание на «жестокое обращение с меньшинствами» в Германии и на то, как она «отказывается от своих свобод ради наращивания мощи». В частности, он подчеркивал стремительное увеличение численности и боеспособности люфтваффе и слабость по сравнению с ними тогдашних британских ВВС. Когда же Черчилль нарисовал картину «бессчетных пожаров», которые могут вспыхнуть в результате сбрасывания на Лондон зажигательных бомб, британский премьер-министр Стенли Болдуин обвинил его в паникерстве.