Анджела Стент - Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений

На протяжении всего периода холодной войны СССР оставался надежным поставщиком энергоносителей в Западную Европу – а вот с братскими странами Восточной Европы не все было так гладко: в их отношении поставки энергоносителей подчас использовались как рычаг политического давления {527}. Как до, так и после распада СССР зависимость Европы от российских источников энергии зачастую гораздо больше тревожила США, чем большинство европейских клиентов Москвы.

Российская энергетическая политика спровоцировала обострение в отношениях России и США, когда Газпром новогодним утром 2006 года отключил поставки газа Украине. Демонстративное прекращение подачи газа, ударившее не только по Украине, но и по европейским странам – а тогда 80 % российского экспортного газа поставлялись в Европу через территорию Украины, – стало высшей точкой в конфликте Москвы и Киева, разгоревшемся после «оранжевой революции». Вместе с тем российско-украинские газовые отношения вовсе не укладывались в примитивную схему «мы против них». Значительная часть так называемого «российского» газа, который экспортировался на Украину, на самом деле представляла собой газ из Средней Азии, который Газпром закупал в Туркменистане и перепродажа которого на Украине осуществлялась через непрозрачную посредническую компанию «РосУкрЭнерго АГ», созданную как российско-украинский совместный проект. Хотя принадлежность и само содержание деятельности «РосУкрЭнерго» тщательно скрывались [53], не оставалось сомнений, что ее российские и украинские владельцы отлично зарабатывали на этой торговле вне зависимости от политической ситуации {528}.

В период эскалации враждебной риторики между Путиным и Ющенко в 2005 году Газпром вел жесткие переговоры с Украиной по поводу цены на российский газ. После развала СССР Россия продолжала продавать своим соседям газ по меньшей цене, чем европейским клиентам. Когда же к власти пришел Ющенко, парадигма поменялась. Как сказал Путин на встрече с участниками Валдайского клуба, если Украина желает примкнуть к Западу и повернуться спиной к России, то у России нет резонов по-прежнему субсидировать ее энергетику. Украина в те времена платила за российский газ ничтожную цену в $50 за тысячу кубометров, Европа же за тот же газ платила примерно втрое больше. Когда 31 декабря подошел крайний срок для пролонгации газового контракта, Украина отказалась уступать по цене, и 1 января Газпром перекрыл газовую трубу. Всех тогда волновал вопрос – с учетом симбиотических отношений между Газпромом и Кремлем, – кто же на самом деле перекрыл газовый вентиль, Газпром или Путин? Был это политический шаг или экономический? На самом деле – и то и другое. Еще осенью 2005 года Украина сорвала переговоры по новому газовому контракту. Москва, взбешенная «оранжевой революцией» у соседей, искала способы повлиять на предстоявшие в марте выборы в Верховную раду. Когда морозным утром 1 января Москва публично объявила о прекращении поставки газа, причем без предварительного уведомления западноевропейских клиентов, это выглядело как попытка политического запугивания, хотя у этого шага имелось и экономическое обоснование. Бывший министр иностранных дел России Игорь Иванов заявлял: «Наши энергетические проблемы с Европой имеют чисто экономический характер. И не имеют никакого отношения к европейской безопасности» {529}.

Однако здесь Кремль просчитался. Украина вышла из положения, откачивая для себя часть газа, предназначенного для Европы, – и тем вызвала недопоставку газа ряду европейских клиентов. Сами же европейцы в нехватке газа обвинили не Украину, а Россию. Прекращение поставок газа пришлось ровно на тот день, когда Россия приняла на себя председательство в «Большой восьмерке», а Германия – президентство в Европейском союзе. Канцлер Германии Ангела Меркель выговорила Путину за то, что он не дал себе труда проконсультироваться с Европой, прежде чем остановить поставки газа. Поставки возобновились через пару дней. Госдепартамент призвал обе стороны вернуться за стол переговоров. В марте Дик Чейни выступил на Вильнюсском форуме и обвинил Россию в использовании энергоносителей в качестве орудия политического шантажа.

Спустя три года эта история повторилась: Газпром, не сумев добиться соглашения с Украиной по ценам на газ, снова – 1 января 2009 года – перекрыл поставки. Но и Украина, и Европа на этот раз подготовились к давлению Москвы и по большей части не ощутили перебоев с поставкой газа {530}. Даже когда в 2010 году к власти на Украине пришел более пророссийски настроенный Виктор Янукович, российско-украинские трения в вопросах цены за газ и собственности на газопроводы сохранились; это показывало, что причина газовых разногласий – не только в геополитике.

Российские энергетические поставки опять стали предметом трансатлантических споров, как и четверть века назад. «Новая» Европа была гораздо более зависима от российского газа и гораздо более озабочена тем, что Россия может использовать поставки энергоносителей в политических целях, чем «старая» Европа, у которой был более позитивный опыт импорта российского газа и связанных с ним политических отношений. Именно газ, а не нефть, был камнем преткновения. Клиент на том конце газовой трубы может импортировать газ только у одного поставщика, в данном случае – у Газпрома. В случае прекращения поставок заменить их покупкой газа у другого поставщика не представляется возможным. Главное, что заботило Вашингтон в этом вопросе, – повлияет ли осознание Европой своей зависимости от российских энергоносителей на политические решения, принимаемые в европейских столицах, особенно в Берлине, и не побудит ли эта зависимость европейские правительства воздержаться от ужесточения политики в отношении России, когда в этом возникнет потребность. Дебаты эти – учитывая некоторые заявления американских конгрессменов – навевали воспоминания об аналогичных спорах времен холодной войны.

Особенную обеспокоенность вызывал у администрации Буша газопровод «Северный поток», предназначавшийся для транспортировки российского газа в Германию по дну Балтийского моря, иными словами, в обход Украины и Польши. Это позволяло России сократить поставки газа и снизить плату за его транзит тем странам, в отношениях с которыми у Москвы имелись сложности. «Северный поток» оказался весьма противоречивой темой. Соглашение по этому проекту с Путиным заключил канцлер Германии Герхард Шрёдер, который вскоре после этого, в 2005 году, проиграл выборы Ангеле Меркель и тут же после ухода из власти занял пост председателя консультационного совета по «Северному потоку». Кроме того, по поводу самого длинного в мире подводного газопровода высказывались опасения экологического плана. Министр обороны Польши Радослав Сикорский отозвался о планируемом газопроводе как о новой версии пакта Молотова – Риббентропа 1939 года – российско-германского «предприятия», противоречившего интересам Польши. Впрочем, то было несколько преувеличенное выражение традиционных страхов Центральной Европы. При этом «Северный поток» отвечал политике диверсификации поставок газа. В конечном счете все возражения союзников Германии по ЕС удалось преодолеть, и в 2011 году газопровод был запущен в эксплуатацию. Администрация Буша недооценила то обстоятельство, что в области энергетики Европу и Россию связывают отношения взаимозависимости. Правда, это взаимозависимость неравноценная, поскольку Европа оказалась бы более уязвимой в случае прекращения поставок из России, чем сама Россия, если бы она лишилась доходов от экспорта газа в Европу. В то же время Россия также зависит и от ряда государств СНГ, через территорию которых осуществляется транзит российского и среднеазиатского природного газа. Таким образом, Россия и Европа зависят друг от друга, и в обозримом будущем такое положение вещей сохранится. В пользу этого говорит и тот факт, что после крупной аварии на японской АЭС «Фукусима-1» в 2011 году Германия объявила, что немедленно сворачивает свою программу атомной энергетики, – это может повысить зависимость страны от российского природного газа {531}. До 2008 года среди тех сотрудников администрации Буша, что более скептически относились к России, бытовало мнение, что процветающая и уверенная в себе Россия, получающая сверхдоходы при высоких ценах на энергоносители, вполне могла бы на время прекратить поставки в Европу без всякого экономического ущерба для себя. Стоит ли говорить, что власти Германии и других европейских стран не слишком хотели выслушивать нотации американских коллег про опасную зависимость от России {532}. У европейских лидеров также возник законный вопрос: с какой стати Вашингтон вмешивается в сделки с их крупнейшим соседом, который располагает огромными ресурсами и обширным рынком для европейских товаров?