Анджела Стент - Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений

Перед переизбранием, в начале 2012 года Путин опубликовал серию газетных статей, в которых раскрыл свое видение будущего. В одной из них он фактически объявил свою миссию выполненной и подчеркнул, что поднимал Россию из руин и хаоса: «Однако нам потребовалось огромное напряжение сил… чтобы восстановить элементарную управляемость власти. Нам надо было возрождать авторитет и силу государства как такового… [Мы] вывели Россию из тупика гражданской войны» {679}. Самого себя Путин рассматривал как лидера, воплощающего российскую традицию державности – веру, что России суждено быть сильным государством и великой державой {680}. Послание, которое Путин адресовал несогласным, а также внешнему миру, состояло в том, что это он спас Россию, вытащил ее из бездны.

Протестная мобилизация городских элит напрямую отразилась на американо-российских отношениях и еще больше затруднила продолжение перезагрузки. Справившись с первоначальным потрясением от протестов, Путин нанес ответный удар, немедленно связав протесты с происками иностранных государств, и в первую очередь Соединенных Штатов: «Они хотят показать нам, что могут раскачать лодку». Демонизация Америки отвечала представлениям значимого сегмента политической базы Путина – провинциального рабочего класса, – хотя и подвергалась осмеянию в среде оппозиционно настроенного городского населения. Госсекретарь Хиллари Клинтон публично осуждала фальсификации на выборах, и потому на ее долю выпали особенно резкие нападки. Путин обвинил ее в спонсировании протестующих, что Клинтон решительно отрицала {681}. Когда в феврале 2012 года в Москву прибыл новый посол США – Майкл Макфол, первый американский посол в России, который активно вел аккаунт в твиттере, – он сразу попал под огонь безжалостной критики {682}.

Свои взгляды на Соединенные Штаты Путин в более систематической манере изложил в длинной статье в рамках своей предвыборной кампании. Статья называлась «Россия и меняющийся мир» и раскрывала суть мировоззрения Путина, перекликаясь с его мюнхенской речью 2007 года. Он обвинял американцев в том, что они «одержимы идеей обеспечить себе абсолютную неуязвимость». Однако, по Путину, «абсолютная неуязвимость для одного означала бы абсолютную уязвимость для всех остальных». Далее он повторял знакомые аргументы против односторонности в политике, против расширения НАТО и принижения роли ООН {683}. Вместе с тем Путин не отрицал возможности улучшения отношений с США – при условии, что Вашингтон избавится от стереотипов холодной войны.

Путин вернулся в Кремль, но будущее выстроенной им системы теперь было окутано большей неопределенностью. Обама, конструируя свою перезагрузку, опирался на личные отношения с Медведевым. Несколько высших представителей власти США признавались, что состоявшаяся 24 сентября «рокировка» вызвала досаду в Белом доме. Что сулило американо-российским отношениям новое президентство Путина? Первые сигналы мало обнадеживали. Саммит Обамы и Путина, первый после их встречи в июле 2009 года, намечался в Кэмп-Дэвиде, накануне саммита «Большой восьмерки». Но в последний момент Путин, по всей видимости, решил, что Соединенные Штаты не должны быть местом его первой зарубежной поездки после избрания. Вместо себя он отправил Медведева. Официально было заявлено, что Путин чрезвычайно занят формированием нового кабинета министров, однако многие сочли это за намеренное пренебрежение.

Встреча Обамы и Путина состоялась через несколько недель в кулуарах саммита G20 в мексиканском городе Лос-Кабос, и прошла она с большим скрипом. Президентам двух стран еле удалось выдавить улыбки для слетевшейся на саммит репортерской братии. Майкл Макфол постарался внести хоть какую-то позитивную нотку: «По-моему, возникла очень деловая и сердечная атмосфера». Затем Макфол дал комментарий по поводу угрюмого лица Путина: «Такова его обычная манера держаться, такова его манера поведения» {684}. Однако для натянутости и ледяных улыбок двух лидеров была весомая причина, которая впоследствии наложит отпечаток на американо-российские отношения после переизбрания Обамы, – народные волнения в арабском мире и особенно гражданская война в Сирии.

Брожение, которое с начала 2011 года быстро распространялось среди народов арабского мира, во многих аспектах было продолжением «Программы свободы», только теперь она переместилась на Ближний Восток. А поскольку Соединенные Штаты приветствовали народные восстания против автократических ближневосточных режимов – даже тех, которые всецело поддерживали много десятилетий, – Россия по заведенной традиции испытывала все больше тревоги из-за активной поддержки, которую Вашингтон оказывал смене власти в других странах. В целом же восстания в арабских государствах изобличили глубокие идеологические и философские противоречия между Россией и США. США и их союзники, наученные горьким опытом балканских конфликтов 1990-х годов, делали упор на два стержневых принципа: ответственность по защите [65]и гуманитарная интервенция. Россия же, в отличие от них, придерживалась классического мировоззрения времен XIX века и подчеркивала примат абсолютного суверенитета и невмешательства в дела других государств.

Более того, указывая на пример Ирака, по-прежнему страдающего от насилия и нестабильности, Россия весьма скептически относилась к дальнейшим перспективам и результатам восстаний в арабском мире. Москву страшили и непредвиденные последствия смены режимов на Ближнем Востоке. Если принять во внимание территориальную близость России к арабскому миру, а также значительную численность ее собственного мусульманского населения, которое росло быстрее славянского и при этом становилось все более религиозным, то глубинные страхи перед эпидемией радикального ислама были вполне объяснимы {685}. Другое дело США – они и территориально располагаются далеко от Ближнего Востока, и собственное мусульманское население в США в общем и целом хорошо вписано в американское общество. Кроме того, в Вашингтоне понимали, что какие бы силы ни пришли к власти в ближневосточных государствах, строить отношения с ними все равно придется.

Волна переворотов в арабском мире взметнулась в декабре 2010 года, когда тунисский торговец фруктами совершил самоподжог в знак протеста против произвола и насилия полицейских. В 2011 году волна протестов распространилась на Египет, Ливию, Сирию и другие государства ближневосточного региона. Этот каскад народных восстаний стал для мира полной неожиданностью. Администрация Обамы лишь после серьезных сомнений решилась отказаться от своего многолетнего союзника – президента Египта Хосни Мубарака. Но в конце концов симпатии США перешли на сторону повстанцев, которые решительно требовали свержения диктаторов и расширения демократии. «Арабская весна» привела за собой грозный призрак политической нестабильности, угрозу захвата власти исламистами, но Запад твердо решил больше не делать ставку на предсказуемых, но непопулярных авторитарных лидеров.