Пралин Array - Тайны парижских манекенщиц (сборник)

Нас просят позировать рядом друг с другом. «Посланница» рядом с… Это льстит самолюбию! Мишель отходит в сторону. Мама и Жан-Лу приезжают в последнюю минуту, едва успевают на ходу поцеловать меня. Они не присутствовали на съемках.

– Почему, – вздохнет моя мать через несколько месяцев после моего возвращения, – почему люди в Бурже кривятся, поздравляя меня с твоим замужеством?

– Как именно, мама?

– Почему они спрашивают: «Она вышла замуж за этого бородатого старика?» Не понимаю. Мишель ведь молод.

Только позже я наткнусь на подпись: «Посол отбывает в Новый Свет одновременно с Посланницей». Мадам Франциск Гэ! Какая честь!

В Гавре на набережной толпа людей: «Вон она! Мисс Синемонд!»

Репортер: «Ваша фотография сегодня вечером появится в New York Herald! »

Пора признаться во всем, я не знаю Ла-Манша! И никогда не видела такого трансатлантического монумента, как пароход «Грасс».

Мы взбираемся по трапу. У меня каюта № 9, суперлюкс. («Синемонд» и R.K.O. прекрасно знают свое дело!) Меня удивляет запах смолы. Неприятно. Я вспоминаю о горючих материалах. (Эх!)

Комиссар Нафрешу галантен, разрешает Мишелю позавтракать со мной на борту.

Мисс Синемонд имеет право (она одна) осмотреть свой багаж в трюме.

За столом Мишель вглядывается в меня:

– Что с тобой, Жаннин? Меланхолия?

– Дорогой, мы же надолго расстаемся.

А ведь мы привыкли к «До свидания!» Я никогда не признаюсь ему в охватившем меня страхе. Это громадное судно… такое маленькое в море! Те же подмостки! В детстве меня потрясли катастрофы «Титаника», потом «Лузитании». А если моя звезда погасла? Представляю себе реакцию прессы, фотографии и тексты в черной рамке: «Она ушла в радости…», «Она прошла по жизни…»

Пришел поздороваться капитан. «Посланница…» Я едва слушаю его. Думаю об акулах. Колокол. Последние прощания. Долгое стояние у перил. Мишель на набережной. Его взмахи рукой, воздушные поцелуи. Корабль вздрагивает, но я ничего не замечаю. Он отходит от берега.

Я осталась одна. Маленькая бедная девочка. Незнакомка. Не знаю ни слова по-английски и отправляюсь, чтобы открыть огромную страну, которой нет дела до какой-то блондинки! Денег нет. Плыву на ореховой скорлупке! Жизненные силы покидают меня. Я, десять раз заплутав, добираюсь до своей каюты и долго-долго плачу.

Плавание проходит без особых событий. Девять дней в море. Чудесная погода, если не считать качки на второй день, подкосившей некоторых пассажиров.

Меня знают как Мисс Синемонд, особо не пристают, вручают цветы от комиссара. Получаю приглашение, «когда мне доставит удовольствие», к столу капитана. Бросаю кости на малых скачках (это не зависимость). Часто ем в одиночестве. Иногда вместе с испанским семейством с тремя надоедливыми детьми, которых мать отправляется укладывать спать во время десерта, что позволяет мужу проявлять ко мне подчеркнутое внимание. (Испанцы неравнодушны ко мне!)

Долгие прогулки по палубе быстрым шагом. Шутки, характерные для всех широт: «Вы сходите на следующей?» Встреча с Фернандо Боском (я знакома только с ним!), художественным директором l’Art et la Mode. Очарователен, остроумен. И его знаменитый акцент: «Это же чюдо!»

Юный отпрыск Франциска Гэ тайно ухаживает за мной. А также «большой скромник» – он быстро обнаглеет, – сын бывшего министра, «покончившего с собой». (Саленгро? У него другое имя.) Хорошо танцует. Тщетно пытается увлечь меня в спортзал. Я ненавижу коллективную гимнастику, но никогда не забываю размяться после пробуждения.

Кто еще? Обувщик Пинэ [105]как-то за ужином приглашает меня за свой столик. Как и представитель коньяков «Хенесси». В знак благодарности даю обед, в завершение которого открываю (в полной беззаботности!) одну из пресловутых бутылок шампанского, которое везу с собой для передачи. Будь что будет!

Утром девятого дня суета в связи со скорым прибытием, всеобщие поздравления. Моя сумочка пухнет от визиток:

– До скорого!

– Мы свяжемся с вами!

– Не забудьте о встрече!

– Организуем коктейль в вашу честь!

(Я больше никогда не встречусь с этими людьми.)

Проходим мимо статуи Свободы. В тумане вырисовывается Нью-Йорк со своими небоскребами, ставшими привычными по кино. К нам подплывает крохотное суденышко. В бинокль вижу, что оно забито фотографами.

– Ради Франциска Гэ и вас. Комиссар добавляет.

– Не двигайтесь.

Вскоре включается бортовой динамик:

– Миссис Марсэ просят пройти в каюту капитана.

Я немного побаиваюсь, хотя горжусь, что уже не «просто человек».

Первый американец на бегу хватается за поручень рядом со мной и, задыхаясь, представляется: «Мистер Пренс».

Понимаю, что он представитель R.K.O. Едва-едва владеет французским. Приехали! За ним следует толпа фотографов, киношников и носителей необычных аппаратов, ручки которых они крутят, со вспышками.

Репортеры и интервьюеры говорят все одновременно. Я собираю все свои знания английского: «Sorry. But I don’t speak English» [106]. Все разом застывают. Поражены! Неужели бросят меня? Нет! Профессиональный долг! Они обрушиваются на меня с новыми требованиями. Вновь осыпают вопросами, трогают мою одежду. Приходится защищаться от тех, кто пытается схватить меня за колени. Мистера Пренса не видно и не слышно. Так продолжается три часа. Три часа! С ума сойти можно! Меня больше всего заботит багаж.

Потом, как по сигналу, мои мучители исчезают. Мистер Пренс ведет меня на таможню, ее считают здесь свирепой, но у меня письма от «французских властей». Таможня любезно склоняется в поклоне.

Меня поселили в гостинице «Уолдорф Астория» на 24-м этаже (24-м!). В сверхскоростном лифте у меня после одиннадцатого этажа начинает звенеть в ушах. Апартаменты заказаны R.K.O. Мистер Пренс должен заполнить многочисленные формуляры и дождаться разрешения принять меня с почестями.

Короткий вестибюль переходит в студию, заполненную цветами и скрытыми и открытыми лампами. Не говорю уже о корзинах с фруктами. Императорская спальня сообщается с ванной комнатой с множеством сложных приборов.

(Придется потратить немало времени, чтобы понять, что некое туалетное устройство расположено в ванной, а шкафчики набиты мылом, салфетками для снятия грима и прочим.)

Прибытие в Нью-Йорк

Мистер Пренс оставляет меня. Тут же звонит телефон, в трубку я могу повторять лишь: «Sorry… I don’t…» – и обреченно трясти головой. Вешаю трубку.

Эка важность! Жизнь прекрасна! Я напеваю, меняя туалет. Сундук-кабина уже прибыл. Коробки с шампанским едва заметны в этом огромном пространстве. Все, на что я надеялась! Меня принимают как звезду.