Лоуренс Рис - Нацисты: Предостережение истории

Подобное обличение «врагов народа» служило спецслужбам чрезвычайно эффективным способом наказаний; лишь изредка обвинения оказывались по-настоящему серьезными, большинство из них были неясными и расплывчатыми 15. Лаврентий Берия, глава НКВД, рассказывал как-то о теории, якобы изложенной ему Сталиным, согласно которой «враги народа – это не только те, кто устраивает саботаж, но также те, кто подвергает сомнению верность партийного курса. Среди нас живет множество изменников, наша задача – ликвидировать их как можно скорее».

Политика террора не жалела даже тех, кто мог оказаться полезным режиму. Одним хмурым октябрьским утром 1937 года Марк Галлай, придя на работу, увидел, что на приангарной площадке на аэродроме маляры торопливо замазывали на вертикальном оперении самолетов буквы «АНТ». Каждый экспериментальный самолет обычно помечали инициалами его создателя, а буквы «АНТ» означали «Андрей Николаевич Туполев», главный конструктор всех созданных в ЦАГИ летательных аппаратов, один из самых одаренных авиаконструкторов того времени. Гнетущая атмосфера сталинского террора к этому времени полностью охватила страну. Люди, в том числе общенародно известные, один за другим исчезали в застенках НКВД, казалось, безвозвратно. Поэтому особой сообразительности, чтобы понять, что означают замазанные буквы, не требовалось – Туполева арестовали. Так Марк Галлай узнал об этом еще до официального объявления Туполева «разоблаченным врагом народа», а ведь это был человек, который конструировал новую боевую авиатехнику.

Как именно тайной полиции следовало поступать с «врагами народа», подробно изложено в распоряжении для местных управлений НКВД: «Согласно постановлению Центрального Комитета, начиная с 1937 года, НКВД уполномочен в случае необходимости применять силу. Широко известен тот факт, что долгое время представители буржуазии и интеллигенции применяли радикальные меры по отношению к представителям социалистического пролетариата. Возникает вопрос: отчего же теперь органы социалистической власти должны вести себя более человечно по отношению к обезумевшим приверженцам буржуазии, к заклятым врагам рабочего класса и колхозного крестьянства?»

Несложно догадаться, каким образом подобные произвольные аресты, пытки и убийства повлияли на боевой дух советских вооруженных сил; особенно они сказались на производстве экспериментальных самолетов – отрасли, в которой какого-либо прогресса можно достичь только методом проб и ошибок. «Разумеется, – отмечает Марк Галлай, – когда на тебя давят со всех сторон, инициативы ждать не приходится… Во времена сталинского террора каждый боялся допустить ошибку».

До нашего времени сохранились записи Геббельса о том, как Гитлер отзывался о сталинских чистках в 1937 году: «Должно быть, у Сталина с головой не все в порядке, – говорил фюрер, – не вижу других объяснений этому кровавому режиму» 16. Сам Гитлер действительно на заре своей карьеры подобных поступков не совершал. Напротив (см. главу 3), когда он только пришел к власти, то научился работать с теми генералами, кто уже занимал руководящие должности до него. Даже когда в конце 1930-х годов ему представилась возможность устранить некоторых генералов, все еще недостаточно преданных идеям нацизма, фюрер попросту сделал так, чтобы те сами ушли в отставку, а он наградил их пенсией, а не пулей в голову 17.

Однако нацисты судили о том, что у Сталина «с головой не все в порядке» не только по чистке в рядах Красной Армии. Жертвами маниакальной паранойи стали даже члены его собственной семьи: два шурина подверглись аресту и расстрелу, две свояченицы попали в тюрьму. Третий шурин, Павел Аллилуев, умер (по одной из версий причиной смерти стало отравление) в первый же день работы в Кремле в ноябре 1938 года. «В этом – весь он, – рассказывает Кира, дочь Павла Аллилуева и племянница Сталина. – “Сталин” означает “сталь”». (Действительно, урожденный Иосиф Джугашвили последовал примеру других идеологических лидеров коммунистической партии и взял псевдоним в соответствии со своим «стальным» характером.) Как объясняет Кира, «у него было сердце из стали… Наверное, он намекнул кому-то из своих подчиненных, что нужно избавиться от папы, потому что тот постоянно пытался спорить со Сталиным и настаивал на освобождении заключенных. Наверное, Сталин устал от этих постоянных препирательств… Конечно, он знал, что отца арестовывать не за что. Доказать маме, что ее муж – “враг народа”, он тоже не мог. Вот и устранил его другим способом».

Кира вместе со всей семьей частенько гостила на даче Сталина, где не уставала удивляться тому, как этот человек меняется в кругу близких. «Он обожал моего младшего брата – называл его “грибочком”, сажал к себе на колени и мило беседовал с малышом… Меня никогда не заставляли есть то, чего мне не хотелось. Он всегда строго распоряжался: “Оставьте девочку! Не хочет – не надо ее заставлять!”»

Но после смерти отца отношения Киры и ее овдовевшей матери со Сталиным в корне изменились: «Он стал вести себя странно. Старался держаться от нас подальше. В последний раз мы виделись с ним в 1939 году… Нам после смерти папы пришлось тяжело, мы чувствовали себя персонажами из какой-то трагедии Шекспира». Обе женщины впоследствии попали в тюрьму безо всяких на то оснований. «Обычным людям не понять: как вообще можно уничтожить собственную семью? Но он обладал воистину безграничной властью. Он был над всеми. Он не замечал ничего вокруг, от окружающих ему нужно было лишь безусловное одобрение. Тот же, кто не соглашался с ним или подвергал сомнению его слова, тут же объявлялся “врагом народа”. Его личным врагом… Вся моя жизнь была испорчена. Муж ушел от меня – его родители сказали ему, что он угодит в тюрьму вслед за мной. Я вышла замуж еще раз, но слишком поздно… Детей было уже поздно заводить. Вся жизнь пошла прахом. И что мне оставалось делать? Тогда я решила смотреть на все оптимистично. Просто жила дальше. Прошлое не вернуть и не изменить».

Разумеется, какими бы ужасными ни были эти личные драмы советских людей, они не давали нацистам никаких оснований считать, будто Сталин привел Советский Союз в такое запустение, что страна не сумеет сдержать натиска немецких войск. По сей день продолжаются споры о масштабах чистки Красной Армии: советская военная машина была серьезно ослаблена хаотичным расширением вооруженных сил в довоенные годы и назначением неопытных офицеров на должности, для которых у них не хватало ни знаний, ни умений. Эти чистки усугубили и без того бедственное положение Красной Армии. В 1937–1938 годах более тридцати процентов офицеров были уволены с военной службы. По первоначальным оценкам западных экспертов, в тот период власти арестовали от двадцати пяти до пятидесяти процентов командного состава, но совсем недавно появилась информация о том, что реальное количество произведенных арестов не превышало десяти процентов. Однако цифрами не измерить упадок боевого духа и полное отсутствие инициативы в рядах советских вооруженных сил, все служащие которых прекрасно понимали: малейшая ошибка неизбежно приведет к аресту или даже казни.