Лоуренс Рис - Нацисты: Предостережение истории

И тем не менее нацистская политика на оккупированных территориях никогда не была простой – и не только из-за постоянных разногласий между функционерами, такими как Розенберг и Кох. Иногда нацистским управленцам было сложно предугадать даже последующий шаг фюрера, что ярко демонстрирует история со средствами контрацепции для украинцев.

В июле 1942 года Гитлер переехал из ставки в Восточной Пруссии в новую полевую ставку под украинским городом Винница, где находился до октября того же года. Оказавшись в связи с этим на Украине, верная правая рука фюрера Мартин Борман имел возможность наблюдать местных жителей из близлежащих селений. То, что он там увидел, поразило его: украинские дети отнюдь не походили на представителей низшей, недоразвитой расы. Напротив, у многих из них были белокурые волосы и голубые глаза. Пытаясь найти этому объяснение в нацистской эволюционной теории, он пришел к выводу, что все эти поразившие его дети были продуктом ужасных условий жизни и вследствие плохих жилищных условий и антисанитарии сумели выжить лишь самые сильные дети. А это, по мнению Бормана, не отвечало интересам рейха, а потому дальнейшее размножение украинцев следовало пресечь. Гитлер согласился. Лишь за несколько месяцев до этого разговора Гитлер кипел от гнева, осуждая ошибки, допущенные предыдущими немецкими колонизаторами: «Лишь создав для местных ясли и больницы, мы сможем укрепиться в колонии. Все это приводит меня в бешенство… Русские до старости не доживают. Они редко живут более пятидесяти-шестидесяти лет. Что за глупая идея делать им прививки! Никакой вакцинации для русских и никакого мыла! Пусть ходят грязные. А чего им надо дать, так это водки и табака» 11.

После бесед с Борманом и несмотря на жгучее желание лишить украинцев всех остальных медицинских услуг, Гитлер согласился с тем, что местное население следует поощрять использовать выдаваемые нацистами противозачаточные средства. Однако всего за несколько недель до поездки Бормана по украинской сельской местности, ставшей для последнего настоящим откровением, один особо усердный чиновник, будучи уверенным, что непременно угодит Гитлеру, решил запретить все противозачаточные средства на оккупированных территориях. Аргументировал он это тем, что противозачаточные средства принадлежат к медицинским благам, которые фюрер приказал запретить к использованию местным населением. Узнав об этом, Гитлер пришел в ярость: «Если хоть один идиот рискнет отдать подобный приказ на оккупированных территориях, я его лично пристрелю как бешеную собаку! На восточных землях эти средства следует не только разрешать, но и активно распространять, потому как бесконечное размножение негерманского населения не в наших интересах» 12.

Уже на следующий день после выступления Гитлера Борман передал распоряжение фюрера об «активном распространении» противозачаточных средств на Востоке Розенбергу. В его записке также значилось, что «ни при каких обстоятельствах на оккупированных территориях не должно появиться ни одной немецкой больницы» 13.

В министерстве воцарилась полная сумятица, многие не верили, что приказ о распространении противозачаточных средств на самом деле поступил от Гитлера. Но, по крайней мере, министерство Розенберга не получило приказ воплощать это распоряжение в жизнь. Это сделал Кох, который более чем охотно добавил эти вызванные расистскими взглядами меры к собственному огромному плану карательных действий против украинцев 14.

История с противозачаточными средствами поучительна не только тем, что демонстрирует, сколь значительное внимание Гитлер и Борман могли уделять мелочам, но также и тем, что именно в ней проявилась расистская подоплека всех действий Гитлера. С его точки зрения, одной из ключевых целей операции «Барбаросса» было не позволить, чтобы славяне «размножались как черви в навозной куче».

Для Алексея Брыся неприятие нового режима, которое росло в нем из-за отношения немцев к украинцам (а с недавних пор избиения и казни в его родном городе стали привычным делом), выплеснулось наружу 12 сентября 1942 года. Стоял погожий осенний день. Брысь наблюдал за тем, как на улице возле центра Горохова местные жители раскупают имущество евреев, убитых немцами, – горшки, кастрюли и прочую кухонную утварь. Но к действию Брыся побудил не этот факт. (В ответ на наши настойчивые расспросы он пояснил, что спокойно относится к тому, что и немцы, и украинцы наживались на гибели местных евреев: «Не думаю, что они понимали, что за вещи они покупают. Они просто воспользовались возможностью купить хотя бы что-то»). Однако в тот день один из местных попытался пройти без очереди, и какой-то немецкий солдат, следивший за распродажей, избил того палкой. У Брыся внутри что-то оборвалось, когда он увидел, как избивают его соотечественника, и он схватил немецкого полицейского за воротник. «Почему вы позволяете ему избивать этого человека?» – кричал Брысь представителям немецкой администрации, стоявшим неподалеку.

Немцы потрясенно смотрели на него. Да кто такой этот «раб», осмелившийся поднять руку на человека высшей расы? Тут сотрудник немецкой администрации опомнился и закричал: «Раус!» («Убирайся вон!»). Но Брысь не двинулся с места – не знал, что ему теперь делать. Немец закричал снова и ударил Брыся палкой. С этого момента жизнь Брыся переменилась. Он ударил в ответ. «Я неожиданно возомнил себя кем-то вроде рыцаря… Казалось, я сошел с ума… Потерял всякий страх перед немцами. Когда тебя вот так бьют, тебя сначала обуревают эмоции, и лишь потом начинаешь думать о последствиях». Брысь подался вперед, выхватил у немца палку из рук и оттолкнул его так, что тот упал наземь. Потом ударил его ногой по голове. Коллега поверженного представителя германской администрации потянулся за пистолетом. И только он начал расстегивать кобуру, Брысь бросился бежать.

Мелетий Семенюк был тогда среди горожан на улице, и по сей день он помнит о поступке Брыся: «Мне он показался настоящим героем, особенно, наверное, потому, что, как я знал, раньше сам работал на немцев». Увидев, как немецкий полицейский избивает того несчастного, Семенюк и сам был готов броситься на его защиту: «Ненавижу их всех. Но Брысь первым вступил в противостояние с оккупантами».

Немцы устроили на Брыся облаву. Они сразу отправили полицию в дом, где он жил вместе с семьей. Его родственников жестоко избили и отправили в концентрационный лагерь. По всему городу развесили объявления о розыске, в которых предлагали награду в десять тысяч рейхсмарок за его поимку. Но Брысь скрылся в лесу. Раньше он работал на немцев, а теперь решил с ними бороться.