Адам Замойский - 1812. Фатальный марш на Москву

В то время как Булар отчаянно боролся за спасение пушек, Наполеон, остановившийся на ночь в Корытне, позвал к постели Коленкура и вновь завел разговор о необходимости скорейшего возвращения в Париж. Как он только что узнал, Милорадович перерезал ему дорогу около Красного. Император французов не мог исключать возможности попасть в плен, к тому же близкая встреча с казаками вблизи Малоярославца сильно подействовала ему на нервы. Чтобы приготовиться на случай захвата, он попросил доктора Ивана приготовить для себя яд и с тех пор носил его в маленьком черном мешочке на шее {749}.

На следующее утро, 15 ноября, Наполеон с боем проложил себе путь в Красный, где приостановил продвижение, позволяя нагнать себя отставшим. Но Милорадович вновь закрыл дорогу за спиной у императора, и когда итальянцы и французы принца Евгения, которых к тому моменту осталось не более четырех тысяч, появились там во второй половине дня, они в свою очередь тоже очутились отрезанными. Массированные сосредоточения русской пехоты при поддержке пушек преградили им путь, в то время как кавалерия и в том числе казаки повисли на флангах. Милорадович отправил офицера с белым флагом известить принца Евгения, что против него развернуты 20 000 чел., а кроме того близко находится Кутузов с остальной русской армией. «Поспешите же назад туда, откуда пришли и передайте ему, что если у него двадцать тысяч, то у нас – восемьдесят тысяч!» – прозвучал ответ. Принц Евгений велел снять с передков оставшиеся десять пушек, построил корпус плотной колонной и двинулся вперед.

Видя малочисленность противника, русские вторично попробовали уговорить его сдаться. Вновь получив отказ, они открыли огонь, давая старт ожесточенному и кровопролитному бою. «Мы дрались до наступления ночи, не сдавая позиций, – вспоминал один французский офицер, – но она пришла как раз вовремя. Еще один час светлого времени, и нам бы, вероятно, не сдержать натиска». Тем не менее, русские оставались между ними и Красным и смогли бы легко раздавить корпус на следующий день. В сложившихся обстоятельствах принц Евгений не видел иного выхода, как ухватиться за план приданного его штабу польского полковника [175]. Когда пала тьма, вице-король Италии построил уцелевших в сжатую колонну, оставил позади все обременяющее движение имущество и, свернув с дороги, по целине пошел через лес в обход русской армии. Их окликнули часовые, но польский полковник, следовавший в голове колонны, высокомерно ответил по-русски, что они выполняют тайное приказание его светлости фельдмаршала князя Кутузова. Как ни невероятно, но уловка сработала, и ранним утром, когда Милорадович готовился покончить с 4-м корпусом, тот вступал в Красный за спиной у русских {750}.

Наполеон с облегчением увидел перед собой пасынка, но теперь и сам находился в весьма затруднительном положении. Ему надо было дожидаться Даву и Нея, чтобы помочь, в случае если и у них возникнут сложности с преодолением барьера Милорадовича, но император рисковал крупно сесть на мель, поскольку Кутузов обретался уже в паре миль к югу от Красного и мог запросто перерезать дорогу между ним и Оршей. Чтобы выиграть время, Наполеон решил сам выйти в поле во главе гвардии.

Шагая перед гренадерами, Наполеон вывел их из Красного обратно на Смоленскую дорогу, а потом развернул навстречу русским войскам, сосредоточенным в длинном строю к югу от тракта. «Ступая твердым шагом, как в день какого-нибудь большого парада, он находился посередине поля боя перед лицом неприятельских батарей», – так описывал виденное сержант Бургонь. Император французов действовал в явном численном меньшинстве, но его поведение, ледяное спокойствие под огнем, когда русские снаряды выбивали солдат со всех сторон, поразило, казалось, не только его собственных воинов, но также и противника. Милорадович отступил с дороги, открывая путь для прохода Даву. А Кутузов героически выстоял перед всеми мольбами Толя, Коновницына, Беннигсена и Уилсона, находивших, что положение позволяет русским окружить Наполеона и раздавить его за счет одного лишь превосходства в численности, закончив войну здесь же и сейчас {751}.

Но, как с тревогой узнал Наполеон, Даву поспешил продвинуться в западном направлении, не дожидаясь Нея, который находился немного дальше. Император более не мог позволить себе роскоши ждать, ибо Кутузов к тому времени двинул-таки крыло и создал угрозу пути отхода французов на Оршу. Наполеон оставил Мортье с Молодой гвардией оборонять Красный и прикрывать отход Даву, а сам поспешил через город и далее в сторону Орши во главе Старой гвардии.

Прошло немного времени прежде, чем он столкнулся с ордой гражданских, нерадивых воинов и дезертиров, шедших впереди, но в панике бросившихся назад, когда дорогу перерезали русские. Наполеон успокоил их, но не ранее чем они успели посеять хаос в рядах и среди возниц следовавших за штабом повозок, в результате чего многие съехали с дороги и утонули в глубоком снегу, покрывавшем болотистую землю по обеим ее сторонам.

Продолжив марш, французы угодили под губительный анфиладный огонь русских пушек. Последние всадники кавалерии Латур-Мобура изо всех сил старались заставить держаться подальше казаков и русскую конницу, в то время как плотная колонна людей и повозок упорно двигалась вперед по запруженной дороге. Майор Жан-Франсуа Булар, сумевший сохранить до сего момента все пушки, с огромным трудом протаскивал их вперед и на сей раз. Гражданские и бросившие части солдаты все время попадались на пути, а их скользившие и буксовавшие повозки перегораживали дорогу. Булар очистил некоторое пространство с одной стороны и одну за другой провел боевые расчеты через пробку. Но, поскольку русская артиллерия обстреливала закупорку, хаос все возрастал, и когда майор вернулся за последней пушкой, то нашел невозможным проволочь ее среди падавших всюду снарядов, посему заклепал и бросил орудие. Высвободившись из масс штатских со своим последним расчетом, Булар стал свидетелем тяжкой сцены. «Хорошо одетая яркой наружности молодая дама, беженка из Москвы, смогла выбраться из неразберихи и с большим трудом ехала дальше вперед на ослике, когда пушечное ядро разбило морду бедному животному, – писал он. – Не могу выразить всей скорби, охватившей меня, когда я оставлял там ту несчастную женщину, коей предстояло стать добычей, а скорее всего и жертвой казаков» {752}.

В попытках оттеснить русскую артиллерию, пехота из последних сил осуществила несколько штыковых атак по глубокому снегу, в котором так и остались лежать сотни солдат. Голландские гвардейские гренадеры полковника Тиндаля, бывало называемые Наполеоном «славой Голландии», потеряли 464 чел. из пятисот. Молодую гвардию по существу принесли в жертву в процессе обеспечения прикрытия отходу. Русские воздерживались от ружейного огня, а просто обстреливали противника из пушек, однако, как описывал генерал Роге, «они убивали, но не побеждали… ибо три часа те солдаты встречали смерть без единого шага в стремлении избежать ее, и не имея возможности воздать неприятелю тем же» {753}.