А. Гилл - На все четыре стороны

Но прежде чем махнуть на гулянку с богинями, я должен был потешить Джереми. Он прямо умирал от нетерпения. «Я ужасно, ужасно, ужасно хочу увидеть, как ты это делаешь». Кататься на снегоходе глупо. Кататься на снегоходах компанией во время бурана – отчаянно глупо и страшно. Теперь я знаю, что забвение действительно существует: я там побывал. Если вам хочется сделать из своей физиономии новогоднее украшение, милости прошу на борт. Но скажу вам честно, что выращивание сосулек на носу и бровях – не тот фокус, который я с удовольствием повторил бы на дружеской вечеринке. Потом мы с Джереми провалились в трещину имени Жюля Верна, и только его толстенное пивное брюхо спасло нас от низвержения к центру Земли. Ах да – еще Макак налетел на камень и грохнулся на свою новую вспышку, разбив ее вдребезги. Это было забавно, и мы долго смеялись.

Я отыгрался, угостив Джереми акулой, причем не просто старой, а годичной выдержки. Больше нигде на свете не додумались до того, чтобы закапывать акул на год, а потом употреблять в пищу. Выглядит это мясо вполне невинно, как желтые квадратные карамельки, но такого вкуса не найти во всей Солнечной системе. Пардон, кое-что похожее все-таки есть. У акул хрящевые скелеты, у них нет костей, а при гниении хрящи выделяют аммиак – много аммиака. Через год мясо приобретает отчетливый вкус мочи – едкой, отвратительной, протухшей мочи. Помните, как бьет по рецепторам леденец с повышенной дозой ментола? Вообразите то же самое, но с ароматом турецкого общественного сортира в августе. Да, на лицо Джереми стоило посмотреть! Его стоило бы даже сфотографировать – жаль, что Макак расколотил вспышку.

Странная вещь, но из мест, которые я знаю, Исландия больше всего напомнила мне Кубу. Еще один обособленный, отрезанный от мира остров, где веселятся и танцуют до упаду. Где чувство изоляции породило своего рода самодостаточность, невозмутимую самоуверенность. Покуда вся остальная Европа гармонизируется и унифицируется, становится все более пресной и робкой и теряет всякое культурное разнообразие, исландцы наглядно демонстрируют, что можно жить и по-другому. Сегодня этот последний рубеж цивилизации кажется особенно привлекательным и достойным восхищения. Жизнь исландцев – это пир на краю света.

Кстати, насчет вечера с потенциальными «мисс Исландия»: я не люблю хвастаться и не имею привычки рассказывать всему свету о чужих ошибках, но эти чудачки и правда собрались все вместе и спросили, не соглашусь ли я войти в жюри. Ах, что за страна – стать живой легендой за один уикенд! Жалко, что Джереми надо было уезжать на съемки в Бирмингем.

Конкурс на титул «Мисс Исландия», 2000 год

И вот мы с мисс мира сидим тет-а-тет при свечах. Ужин подошел к концу, и наступил тот лирический момент после приятной трапезы, когда разговор иссякает, вилки с ножами откладываются в сторону и руки начинают искать себе другое занятие. Действующая победительница мирового конкурса красоты – мисс Индия, и у нее есть все, что полагается иметь стюардессе первого класса. Именно первого, потому что она малость широковата пониже талии. Не поймите меня неправильно: вы не будете жаловаться на тесноту, если окажетесь с ней в одном спальном мешке.

Когда я говорю, что мы сидим с мисс Индия, это не совсем точно: здесь, в отдельном зале Rex Bar, единственного в Рейкьявике ресторана конрановского дизайна, присутствуют еще несколько человек, но это всего лишь тени с приглушенным звуком. Мисс мира и я смотрим только друг на друга. Я словно проваливаюсь в два волшебных, бархатистых темно-коричневых омута, полных (как принято выражаться на телевидении) таинственного восточного соблазна.

«Ну так что бы вы сделали? – спрашивает мисс Индия чуть более резким тоном, чем требует мое настроение. – Я имею в виду, если бы вы были мисс мира?»

И поскольку я уже давно гадаю, как она выглядела бы без сари, я не успеваю подумать, прежде чем открыть рот, и снова, уже который раз в жизни, слышу чей-то голос, удивительно похожий на мой: «Я? Если бы я был мисс мира, то я, наверное, залег бы в постель на целый год и игрался со своими титьками». Гы-гы.

Это не было правильным ответом. Это не было даже неправильным ответом. Это настолько отличалось от всех ответов, которые можно считать лежащими в границах Разумного Космоса, что лицо мисс Индия захлопнулось с лязгом, как окошко винного магазина в воскресный вечер. Она, в свою очередь, напряглась в поисках достойного финального выпада.

«По-моему, – сказала она от всей души, – вы очень глупый человек».

Нельзя было не признать ее правоту. Я действительно очень, очень глупый человек. Часто ли вам выпадает шанс поболтать с мисс мира? Вот-вот – и я обязательно должен был ляпнуть что-нибудь этакое, как последний осел. Можно сказать, в первый раз вышел на работу – и не на какую-нибудь, а на работу своей мечты, – и запоролся. Очень, очень глупо.

Все мы с пятнадцатилетнего возраста мечтаем о прекрасной работе. Мы получаем аттестат, приходим на собеседование к профориентатору и пылко говорим ему, что хотели бы занять место консультанта по дизайну в «Феррари», а в свободное время подрабатывать костюмером в «Плейбое», и он отвечает нам: «Ха-ха. Будьте реалистичны. Как насчет фабрики по производству картонных коробок? Это очень перспективно – картонные коробки». Едва ли кому-нибудь приходило в голову оценить количественно, каким мощным стимулом карьерного роста были эти профориентаторы для поколений мальчишек. Я никогда не встречал человека, которому сказали бы: «Сынок, ты можешь заняться интересной, приятной новаторской деятельностью – и благодаря этому станешь богатым и уважаемым». Это всегда картонная фабрика или что-нибудь подобное. И после такой беседы мы начинаем днем и ночью мечтать о работе – о совершенной работе, об идеальной, безупречной работе типа «скажи – никто не поверит» или «ущипните меня, кажется, я сплю», – и когда мы найдем ее, мы вернемся, отыщем этого паршивца в его жалком пригородном домишке, схватим его сзади за тощую шею, стукнем башкой о дверной косяк и скажем: «Я – (бум) – нашел – (бум) – работу – (бум), – кретин!».

Когда говорят, что мужчины думают о сексе каждые двадцать минут, это ошибка. На самом деле мы думаем о работе, одним из неотъемлемых атрибутов которой был бы грубый, неприкрытый, безостановочный секс. Так вот – и пусть мои слова будут путеводным маяком для тех из вас, кто считает это невозможным, – мне предложили такую работу сроком на три дня. Это предложение грянуло неожиданно, как гром среди ясного неба, и я его принял. Меня даже не заставили заполнять анкету.

Я сидел в кафе в центре Рейкьявика – собственно, в Рейкьявике и нет ничего, кроме центра, – и женщина, с которой я только что познакомился, как-то странно взглянула на меня и, помедлив, сказала: «А вы случайно не согласились бы войти в жюри конкурса на титул “Мисс Исландия”?». На свете есть вопросы, на которые попросту нельзя дать отрицательный ответ, например: «Вы хотели бы максимально тщательно проверить Кристи Тарлингтон [54]на предмет возможных изъянов?» или «Вы хотели бы переехать Кэрол Вордерман [55]на паровом катке?», – и этот был явно одним из них. У каждого в жизни бывают восклицательные знаки, и я понял, что сегодня именно такой день. Что сияющий перст небесной лотереи завис, покачиваясь, над моей макушкой. Женщина по имени Линда – по случайности организатор финальных соревнований конкурса «Мисс Исландия» и по еще более поразительной случайности экс-мисс мира (кстати, ее я тоже с удовольствием проверил бы на предмет потенциальных дефектов) – сделала мне то самое пресловутое предложение, от которого нельзя отказаться.