Генри Хэзлитт - Основания морали

К вопросу «пинг-понг против поэзии» мы еще вернемся в главе 18.

В начале этой главы я предупредил, что выступлю в защиту по крайней мере одной теории «психологического эвдемонизма».

Некоторые антигедонисты (образцовым их представителем я опять же могу назвать Хастингса Рэшдалла 11) взяли на вооружение по видимости очень ловкий способ выходить из спора с гедонистами. Сначала они стараются показать, что «психологический гедонизм» не способен объяснить реальные мотивы наших действий. А затем они отмечают, что хотя «этический гедонизм» в принципе возможен, несколько нелепо утверждать, будто моральный долг человека состоит лишь в стремлении к личному удовольствию, даже если человек не всегда этого хочет.

Но это опровержение само строится на ошибочных допущениях, которые становятся особенно очевидными, когда мы вместо «удовольствия» с его специфическими оттенками смысла начинаем использовать «удовлетворение» или «счастье».

Потратим некоторое время, чтобы более подробно рассмотреть основные ошибки критиков психологического гедонизма.

1. Утверждение, что «удовольствие» означает исключительно или преимущественно чувственное, телесное удовольствие. Вряд ли найдется хоть один антигедонист, который если не явно, то молчаливо отвергает эту презумпцию. Поэтому эвдемонистам целесообразнее отказаться от терминов «гедонистический» и «удовольствие» и вместо них говорить об «удовлетворении» или о «счастье». Если речь все же заходит об «удовольствии», мы должны постоянно иметь в виду двоякое значение этого термина, который можно понимать 1) как чувственное удовольствие или 2) как определенное состояние сознания 12.

2. Отказ признавать, что гедонистическую, или эвдемонистическую, позицию можно сформулировать негативно. Антигедонисты упрекают гедонистов, например, за утверждение (которое некоторые неосмотрительные гедонисты действительно себе позволяют): человек добровольно становится мучеником, поскольку считает, что «удовольствие» от мученичества будет больше, чем страдание. На самом же деле человек принимает мученичество (в том случае, когда может его избежать), поскольку предпочитает физическое страдание (пытку, сожжение или распятие) бесчестью или душевным мукам, которые он испытал бы, если бы отрекся от своего Бога и своих принципов или предал друзей. Он не выбирает никакого «удовольствия»; он выбирает то, что считает менее мучительным.

3. Антигедонисты пытаются опровергнуть гедонизм указанием на то, что они называют ошибкой неправомерной инверсии (особенно подробно об этом говорит Рэшдалл). Процитируем его вновь: «Гедонистическая психология объясняет желание удовольствием, тогда как на самом деле удовольствие обязано своим существованием исключительно желанию» 13. И еще раз: «Гедонизм объявляет предвкушаемое 4удовлетворение” условием желания, тогда как на самом деле желание является условием удовлетворения» 14.

Обоснованность вытекающего из этих утверждений противопоставления «желания» и «удовлетворения» крайне сомнительна. Это разграничение скорее вербальное, чем психологическое. Будет чистой тавтологией сказать: то, чего я на самом деле желаю, – это удовлетворение моих желаний. Действительно, я не буду стремиться удовлетворить желание, пока оно у меня не возникнет. Но желаю-то я не самого желания, а его удовлетворения! Возражение Рэшдалла сводится к тавтологической банальности: мы желаем удовольствия только потому, что мы того желаем. Сказать, что я желаю удовлетворения моих желаний, – это просто другой способ сказать, что я желаю «счастья», поскольку мое счастье и состоит в удовлетворении моих желаний.

4. Еще одно возражение против гедонизма восходит к епископу Батлеру и состоит в том, что люди хотят не «удовольствия», а ту или иную конкретную вещь. Повторю еще раз формулировку, приведенную немного выше: «Когда я голоден, я хочу пищи, а не удовольствия». Мы уже отмечали, что в ней указывается конкретное средство, с помощью которого я удовлетворяю конкретное желание. Никакого реального противоречия здесь нет, а есть только различие между конкретным и абстрактным описанием ситуации.

5. Антигедонисты стремятся дискредитировать психологический гедонизм на том основании, что человек нередко отказывается от действия, обещающего, на первый взгляд, самое близкое или самое сильное удовольствие. Но это замечание не имеет вообще никакого отношения к психологическому гедонизму и тем более к психологическому эвдемонизму. Оно просто подразумевает, что человек стремится к наибольшему удовольствию (удовлетворению, счастью) в долгосрочной перспективе. Он «измеряет» удовольствие, удовлетворение или счастье не только интенсивностью, но и продолжительностью.

6. Последний довод против психологического гедонизма или эвдемонизма таков: люди часто действуют под влиянием влечения, страсти, гнева и не проявляют расчетливости, способной доставить им максимум удовольствия, удовлетворения или счастья. Это верно. Но столь же верно, что когда человек контролирует себя, он непременно стремится к долговременному счастью.

Давайте подведем итоги и сформулируем их в краткой форме. Несомненно, что люди не стремятся увеличивать до предела некую чистую абстракцию, некую однородную субстанцию, именуемую «удовольствием». Они стремятся к удовлетворению своих желаний. И именно это последнее мы реально имеем в виду, когда говорим, что они хотят «счастья».

Удовлетворение одного желания человека может вступить в противоречие с другим его желанием. Если под влиянием влечения или страсти он стремится удовлетворить чисто сиюминутное желание, это почти всегда достигается в ущерб большему и более продолжительному удовлетворению. Поэтому человек должен решать <���т. е. выбирать>, какие желания ему лучше удовлетворять; он должен стремиться примирять их с противоположными желаниями других людей и со своими собственными противоположными желаниями. Иными словами, он должен стремиться к гармонизации своих желаний и максимизации своего удовлетворения в долгосрочной перспективе.

Вот в этом и состоит примирение психологического и этического эвдемонизма. Человек может не всегда действовать ради предельного увеличения своего долгосрочного счастья. Он может быть непредусмотрительным или слабовольным, может быть рабом сиюминутных страстей. Но при этом он остается психологическим эвдемонистом: когда он находится в разумном, уравновешенном состоянии, он стремится предельно увеличить свою удовлетворенность или свое счастье в долгосрочной перспективе. Именно в силу данного обстоятельства этические доводы могут вообще на него воздействовать. Если ему разъяснить, что определенные действия, совершаемые под влиянием аффекта или нацеленные на удовлетворение ближайшей эгоистической потребности, снижают его совокупное удовлетворение в долгосрочной перспективе, его разум воспримет ваши доводы, и он постарается исправить свое поведение.