Титус Гебель - Вольные частные города. Больше конкуренции на важнейшем рынке мира

Последствия описанных неверных стимулов очень серьезны: сверхзадолженность, мелочное попечительство и асоциальное поведение.

Социальное государство – государство долговое, которое уже не сумеет выплатить будущим поколениям обещанные услуги. В силу вышеописанной структуры стимулов система постоянно сталкивается с оттоком плательщиков при одновременном росте числа получателей услуг. Параллельно все время возрастают уровни услуг и раздувается социальная бюрократия. Поэтому не только постоянно увеличиваются государственные расходы, но и сокращается возможный экономический рост. Ведь в секторе производства занято все меньше людей. Но меньший экономический рост в свою очередь ведет к росту числа нуждающихся. То есть налицо замкнутый круг. Социальное государство все отчаяннее борется с проблемами, какие само же и породило.

Методы распределения ускоряют путь к финансовому краху. Большинство социальных «страховок» (пенсионная, на случай болезни и безработицы) основаны на распределении денежных сборов, то есть уплаченные взносы тотчас распределяются дальше по получателям услуг. Поскольку наличные средства просто перераспределяются, нет никакой экономии, никаких инвестиций, а тем самым нет и прибыли. Если плательщиков становится все меньше, если они постоянно стареют и заводят все меньше детей, у системы возникает серьезная проблема. А потому огромный, обусловленный конструкцией рост затрат социальных систем уже не один десяток лет удается покрывать только за счет увеличения государственной задолженности. Задуманная как решение массовая иммиграция неквалифицированной рабочей силы не решает эту проблему, а только усугубляет.

Реформы социального государства суть либо просто косметика, либо по прошествии 15–20 лет оставят всего-навсего легкий изгиб в постоянно поднимающейся кривой затрат. Логично, что за последние сто лет государственная квота в западных демократиях возросла от в среднем 12 % до почти 50 % [45] https://ourworldindata.org/public-spending/ . Государственная квота – доля государственных затрат в валовом национальном продукте. . Вменяемые социальному государству расходы составляют ныне в Германии уже более 50 % государственного бюджета [46] www.bundeshaushalt-info.de/#/2017/soll/ausgaben/einzelplan.html : работа и социальные статьи – 41,81 %, здравоохранение – 4,61 %, семья – 2,89 %, образование – 5,36 %. . За последние сорок лет немецкий государственный долг увеличился со 167 млрд до 2 000 млрд евро [47] 1977–2017; www.destatis.de/DE/ZahlenFakten/GesellschaftStaat/OeffentlicheFinanzenSteuern/OeffentlicheFinanzen//Schulden/Tabellen/SchuldenNichtOeffentlich_Insgesamt.html ! Если учесть все пенсионные и социальные претензии общин и земель, то эта цифра достигнет 8 000 млрд, то есть 8 трлн евро [48] Prollius 2012, 57–77; 65. Braunschweig 2012, 31f. . В других западных социальных государствах дело обстоит сходным образом.

Если число берущих будет впредь увеличиваться, а число дающих – падать, при том что будет расти и социальная бюрократия, то крах государственного и социального бюджета всего лишь вопрос времени. Фискальные уловки центральных банков, такие, как манипуляции по снижению процентных ставок или покупка собственных государственных займов, могут лишь отсрочить этот результат, но не предотвратить его.

Социальное государство – государство авторитарное, оно приказывает, что́ надо делать, и гражданин обязан подчиниться. Безразлично, желает он или не желает равномерно распределять свои доходы по всем жизненным этапам, как предписано законодательным пенсионным страхованием. Безразлично, предпочитает ли минимальное страхование на случай болезни лишь с учетом высоких рисков. Индивидуальные жизненные планы в системе все менее допустимы. Отсюда следует растущая мелочная опека, а тем самым ограничение свободы. Гражданину не дают идти своим путем, как не дают и приобретать собственный опыт и извлекать из него урок. Заранее предписан путь к недееспособности. А откуда, собственно, проистекает право принуждать мирных ближних к участию в том, чего они не желают?

Социальное государство развращает людей, поощряя асоциальное поведение. Существуют мощные стимулы поступать нечестно и непорядочно («симулировать болезнь»). Место собственной предусмотрительности занимает зависимость. Место ответственности – недееспособность. Место любви к ближнему – стремление выжать максимум для себя. Место самоутверждения – поиски незаслуженных доходов. Место благодарности – агрессивная требовательность. Повсеместная в социальном государстве претензия общественных групп на перераспределение фактически становится приглашением к совершению наказуемого деяния. Ведь перераспределение возможно, только если у людей отнимают плоды их труда. Следствие – нескончаемая борьба за перераспределение, а значит, социальные раздоры и зависть. Но ведь нет общепризнанного правового принципа, позволяющего двум людям лишать третьего собственности. Личная неудача или несостоятельность отнюдь не основание для привилегии эксплуатировать других.

Защитники социального государства возразят, что «солидарности» и «социальной справедливости» невозможно достичь иным путем. Но солидарность, достигнутая под угрозой насилия, таковой не является. «Социальная справедливость» неопределима и всегда зависит от позиции наблюдателя. Что же допускает для человека возможность жить за счет других и кто судья, который выносит такое решение? По какому праву А решает, сколько Б должен заплатить В?

Если проблемы настолько очевидны, то почему социальное государство все же так популярно? Ответ мы найдем в принципе минимума. Люди всегда ведут себя по принципу минимума, то есть стремятся получить как можно больше за минимальные действия, что с точки зрения эволюции вполне разумно. Потому-то мы постоянно ищем вспомогательные средства и методы, чтобы меньшими усилиями достичь большего результата. А это опять-таки привело к тому, что ныне благодаря технологии средний человек в большинстве стран может жить в благостостоянии, прежде доступном лишь привилегированным верхним слоям.

Коль скоро эта диспозиция справедлива и для политической власти, возникает проблема: в силу государственной монополии власти политика может обещать дотации, за которые получатели дотаций якобы ничего не платят [49] Такой вывод Ходоров сделал еще в 1959 г., Chodorov 2012. . С их точки зрения это выгодно: никаких усилий и все же доход = хорошая сделка. Сюда относятся не только явные подкупы избирателей вроде обеспечения пособия на детей или свободной диспансеризации и, пожалуй, даже безусловного основного дохода, но и законодательные урегулирования, желательные для некой группы, например предписания по защите от увольнения или запрет на ядерную энергию. Все краткосрочные преимущества, модные веяния в духе времени, обещания, не требующие ничего взамен, и прочие «даровые» предложения политики пользуются спросом у большинства. Разумеется, в конечном счете кому-то приходится за все это платить, но одна из важнейших «услуг» политики как раз в том и состоит, чтобы маскировать такие взаимосвязи. Теоретически эту проблему можно решить, используя здравый смысл и убеждение, на практике же приницип минимума сильнее. Политики или правители, одобряющие сокращение услуг, рано или поздно лишаются поддержки избирателей или заменяются другими. Отто фон Бисмарк , автор социального государства, вполне логично называл его «государственным социализмом». В конце жизни он подвел следующий итог: