Кент Кил - Психопаты. Достоверный рассказ о людях без жалости, без совести, без раскаяния

Крис Гриббл – девятнадцатилетний парень, который никогда не нарушал закона до того, как стал соучастником одного из самых ужасных преступлений в истории штата Нью-Гемпшир. Крис вместе с тремя другими юношами (Стивеном Спейдером, Уильямом Марксом и Куинном Гловером) как-то ночью залез в чужой дом. Спейдер, зачинщик, уговорил остальных пробраться в фермерский дом, ограбить его и убить всех, кого они там найдут. Они хотели приключений – убийства ради острых ощущений.

Роковой ночью 4 октября 2009 года четверо подростков влезли через подвальное окно в дом семьи Кейтс, жившей в городке Монт-Вернон, штат Нью-Гемпшир.

Пока двое искали в доме какие-нибудь ценности, Спейдер и Гриббл пробрались в хозяйскую спальню, где спали сорокадвухлетняя Кимберли Кейтс и ее одиннадцатилетняя дочь Джейми. Дэвид Кейтс, их муж и отец, уехал по делам и в ту ночь отсутствовал.

Спейдер стал безжалостно рубить Кимберли мачете, а Гриббл несколько раз ножом пырнул Джейми. Кимберли погибла, но Джейми чудом удалось выжить, когда она притворилась мертвой. Хотя ей нанесли более десяти тяжелых ран, Джейми сумела вызвать полицию и добраться до двери, где первым прибывший на место ветеран полиции сержант Кевин Ферлонг оказал ей помощь и вызвал скорую.

Ужасное, бессмысленное преступление шокировало местных жителей.

Четверых подростков арестовали на следующий же день, когда многие стали звонить в полицию.

В адвокаты Грибблу дали Донну Браун, опытного общественного защитника. Донна была знакома с моим исследованием и позвонила мне, чтобы проконсультироваться. Она чувствовала, что с Крисом что-то не так, но не могла сказать, что это за болезнь, если болезнь вообще. Еще Донна спросила, нельзя ли сделать ему снимок мозга, чтобы исключить клинические аномалии вроде опухоли.

У Гриббла было очень необычное детство. Мать с самого начала учила его сама в их сельском доме. Ребенком и подростком он очень мало общался с другими людьми, потому что редко когда выходил из дома.

Родители Гриббла были набожными мормонами, и ограниченный круг общения Криса не выходил за рамки их конгрегации. Подростком он два года встречался с девушкой, с которой познакомился в церкви. Они даже не целовались, а только держались за руки, гуляя вокруг церкви по воскресеньям. По словам девушки, Крис был очень замкнут.

Он не пробовал наркотиков. Пару раз он прибавлял скорость выше дозволенной, когда вел машину, но пугался и сразу притормаживал. Данных о его лживости или склонности к манипулированию нет.

Во многих областях жизни он испытывал те же эмоции, что и обычные люди, хотя ему была свойственна некоторая высокопарность. Он был скорее незрелым, чем недалеким и скорее плохо развитым, чем бессердечным. Ничто не говорило, что он был неспособен переживать чувство вины из-за проступков. У него были нормальные отношения с братом и немногочисленными друзьями-сверстниками.

Нет данных, что он был иждивенцем или паразитировал на других. Он много месяцев работал в «Сабвее», не воровал у родителей, друзей, подружек, соседей или работодателей. Даже не занимал денег у родных и друзей. Не пытался жить не по средствам.

Первый сексуальный опыт у Криса случился в 19 лет.

Нет сведений о каких-либо серьезных поведенческих проблемах Криса в детском или подростковом возрасте. Он ни разу не сталкивался с полицией до убийства в Монт-Верноне. Он не был ни вспыльчивым, ни безответственным.

Криса чрезвычайно подавляли его отношения с матерью. Ему казалось, что мать издевается над ним, и в подростковый период его направили к психологу за помощью.

На нашем интервью я попросил Криса описать издевательства, которые он, по его мнению, перенес. Крис рассказал, что в детстве мать била его за несделанные уроки, что она сажала его «под домашний арест», если он отлынивал от работы по дому и других обязанностей.

Я указал Крису на то, что большая часть случаев, о которых он рассказал, не тянут на издевательство или жестокое обращение с ребенком.

В редкую минуту ясности Крис признал, что понимает, что многие не считают поведение его матери жестоким, но ему оно причиняло большие страдания. Он так воспринимал ее образ действий, что стал интерпретировать его как жестокость.

Крис абсолютно не принимал ответственности за преступление. Больше того, вместо того чтобы признать, что он совершил ошибку, Крис пытался ее приукрасить.

Потом он сказал мне, что он психопат.

Я не сразу поверил своим ушам. Мне еще не приходилось слышать, чтобы кто-то добровольно и с такой же готовностью называл себя психопатом. Для меня это был сигнал: здесь что-то не то.

Я спросил Криса, знает ли он, что такое психопат. Крис рассказал, что психолог, который помогал ему разобраться в отношениях с матерью, сказал ему, что он получил высокий балл по опроснику MMPI по шкале психопатических отклонений, и, значит, он психопат.

– Психолог сказал тебе, что ты психопат, во время сеанса терапии на основании твоих ответов по MMPI? – переспросил я.

– Да, – подтвердил он.

Я был так шокирован, что мне понадобилась минута, чтобы собраться с мыслями и продолжить интервью. Этот психолог не только совершил чудовищную этическую ошибку, сказав подростку, что тот психопат, но еще основывал свой диагноз на опроснике для самоотчета – весьма сомнительном инструменте для оценки такого расстройства.

Диагноз психолога оказал на Криса очевидное влияние.

С этим навешенным ярлыком Крис решил действовать как психопат. Диагноз стал своего рода самоисполняющимся пророчеством.

Психологам известна та проблема, что, если человек уверит себя в чем-то (даже если нет никаких признаков того, во что он верит), это может вызвать те самые последствия, которых он и хочет избежать. Например, женщина ошибочно уверена, что ее брак трещит по швам, и из-за этого начинает вести себя таким образом, который фактически приводит к нарастанию семейных проблем и в конечном итоге к разводу. Этот процесс и называют самоисполняющимся пророчеством .

До встречи с Крисом я не знал ни одного случая, когда бы человеку сказали, что он психопат, и это заставило бы его поступать как свойственно психопату. Но именно так и случилось с Крисом. До убийства в Монт-Верноне у него не проявлялось никаких психопатических симптомов. Но после преступления Крис хотел, чтобы мир считал его психопатом.

Однако Крис таким не казался; он просто не очень развит в смысле социального взаимодействия и способности к эмоциональным связям с окружающими людьми. К тому же я заметил, что в Крисе было что-то очень странное.

Мой врачебный «нюх» явно что-то учуял.

У Криса были несколько неестественные движения глаз, но не в том смысле, в каком это бывает у психопатов. Его взгляд был совершенно не связан с мыслями и чувствами. Я подумал, что странные движения глаз могут объясняться нарушениями, возникшими из-за его социального и эмоционального недоразвития.