Юрий Штридтер - Плутовской роман в России. К истории русского романа до Гоголя

Отчётливее всего унижающее намерение прослеживается в том, что Выжигин объявляется сыном (да к тому же незаконным) Ваньки Каина. Для истории плутовского романа в России эти фрагменты важны в той мере, в какой они доказывают, что история Ваньки Каина ещё была популярна вплоть до 30-х гг. и, разумеется, могла считаться известной широким кругам русских читателей (как со всей ясностью показывает Орлов в самом начале повествования). Вполне привычна и связь Каина с Картушем (в результате чего оказывается опровергнутым тезис Шкловского о том, что комбинация Каин – Картуш характерна только для XVIII в., а в XIX столетии была заменена парой Каин – Стенька Разин [964]).

И сам Булгарин упоминал в «Иване Выжигине» историю Ваньки Каина, но она предстала там как малоценное чтение для старьёвщика и ростовщика, следовательно, была в литературном и социальном отношении расположена куда ниже «Выжигина». В противоположность этому Орлов ставит обоих «Выжигиных» с социальной и литературной точки зрения на один уровень с Каином, более того, даже ниже его. Ведь в «биографическом» отношении он превращает их во внебрачных сыновей Каина или Картуша, а в «литературном» оценивает биографии этих людей весьма невысока по сравнению с жизнеописанием Каина.

Таким сочинениям и образам было, конечно, суждено скоро «умереть», несмотря на их временный успех. Вот и «смерть» Выжигина, которая вкратце упоминается уже в «Родословной», занимает большое место в пародиях Орлова на «Выжигина». И сами эти пародии, несомненно, почти так же сильно ускорили «смерть» «Выжигина», как и журналистская критика. Ведь именно в более примитивных слоях читателей, которым были не столь уж близки формально-эстетические спекуляции авторов журнальных рецензий, резкие сатиры стали опасным оружием. Они были рассчитаны на широкую читающую публику и давали себя знать также за пределами этих кругов. В этом смысле характерно, что две из них появились в одном и том же издательстве Решетникова, которое в своё время издало также истории Каина и Картуша [965], и которое, вероятно, было тогда вообще наиболее значительным поставщиком литературы для очевидно народного и массового чтения. Насколько большим всеобщим спросом пользовались тогда такого рода пародии, явствует уже из того факта, что сочинения Орлова охотно принимали и печатали различные издательства. Очевидно значителен был и успех продаж, которому благоприятствовали низкие цены этих скромных изданий [966]. Пушкин писал в 1831 г., когда вышли из печати только некоторые пародии Орлова, что продано уже 5 000 экземпляров [967]. И названия этих публикаций есть почти во всех тогдашних издательских и библиотечных списках, большей частью в непосредственном соседстве с самими «Иваном Выжигиным» и «Пётром Выжигиным». Это должно было особенно задеть Булгарина и, как показывает полемика, действительно оскорбило его.

Орлов вульгаризировал «Выжигина» с полемическими намерениями. По-иному обстояло дело с «романом» И. Гурьянова «Новый Выжигин на Макарьевской ярмарке» [968]). Уже название и подзаголовок («Нравоописательный роман XIX века») свидетельствовали, что и здесь имела место опора непосредственно на «Выжигина». Как и большинство пародий Орлова, книга Гурьянова вышла в 1831 г., причём тоже у Решетникова. Следовательно, круг читателей, к которым обращался автор, примерно соответствовал аудитории Орлова. Но Гурьянов выступал против подвергнутых пародированию «внуков» «Выжигина» и сам был явным почитателем романа Булгарина. Поэтому и его собственный «роман» был не пародией на «Выжигина», а подражанием ему или апологией «Выжигина».

При этом речь идёт о поездке молодого московского приказчика Простодумова (от слов «просто» и «думать») на большую ярмарку в Макарьев. Его сопровождали другой приказчик, Угаров (от слова «угорелый», толкуемого как «сумасброд, безумец»), и бессовестный обманщик Прошлецов (от слова «прошлец» – «плут», «мошенник») по прозвищу «новый Выжигин». В то время как Простодумов честно и успешно занимается своими делами, он становится свидетелем того, как его сопровождающие хотят сначала обобрать за карточной игрой легкомысленного сына купца и «миллионера» Наживалина (от «наживать», т. е. «приобретать», в соответствии с существительным «нажива», «прибыль»), а затем полностью разорить с помощью обманной свадьбы. Предостережения Продумова и старого приказчика Наживалина остаются бесполезными. Только когда озабоченный отец Наживалина вместе с хозяином Простодумова спешит в Макарьев, удаётся с помощью губернатора предотвратить несчастье. Раскаивающегося сына посылают обратно домой, мошенников наказывают, Простодумов и старый приказчик вознаграждены и всё заканчивается хвалой в адрес благодетельных мер правительства.

Следовательно, с точки зрения действия о «Выжигине» напоминают только имя «Новый Выжигин» и «нравоописательный» характер целого. Зато беседы разных лиц содержат прямую полемику с романом Булгарина и пародиями на него. Уже начало повествования, разговор между двумя приказчиками в московском «Гостином дворе», упоминает «Выжигина» и его «внучков». Подробнее тема рассматривается, когда старый приказчик Наживалина видит, как его молодой барин читает «Смерть Выжигина». На вопрос старика, не умер ли тем временем Выжигин, Простодумов отвечает, мол, щелкопёры сработали здесь под тех торговцев, которые продают свой плохой товар под знаком другой, успешной фирмы. Ведь «Выжигин», как известно, обрёл большой успех, его все покупают и он принёс книготорговцам немалую прибыль. Вслед за тем и другие авторы представляли на суд публики свои сочинения о «детях», «внуках» или «крёстных» Выжигина, так что в конце концов дошло до «Смерти» Выжигина и его «Похорон». Но, несмотря ни на что, сам Выжигин продолжал жить, согласно пословице: «Не он умер, а только его смерть» [969].

Следовательно, Гурьянов решительно становится на сторону Булгарина и против Орлова. И всё-таки он в отрицательном направлении перетолковывает образ или имя Выжигина. Булгарин показывал и недвусмысленно интерпретировал своего главного героя как человека хотя и слабого, но, собственно, не плохого. Этому примерно соответствовал бы в «Новом Выжигине» образ молодого, легковерного и легкомысленного Наживалина, которого тоже обучает горький опыт. Но Гурьянов не даёт прозвище «новый Выжигин» ни молодому Наживалину, ни положительному главному герою, удостоив им мошенника Прошлецова, то есть персонаж бессовестный, очевидно отрицательный. Здесь автор «Нового Выжигина» гораздо вероятнее соприкасается с Орловым, чем с самим Булгариным. Общее для обоих народных «подражателей» «Выжигина» заключается в том, что они связывают, более того, отожествляют имя Выжигина с понятием мошенника, хотя один делает это с полемическим намерением, другой без такового. Это перетолкование имеет не только моральную природу. Оно приносит с собой и изобразительное упрощение: образ, «нейтрализованный» и «психологизированный» Булгариным в духе «Жиль Бласа» и сверх того как бы переживающий «обратное преобразование» в мошенника, простого и однозначного как тип.