Джон Куиггин - Зомби-экономика. Как мертвые идеи продолжают блуждать среди нас

Если подумать, само собой ясно, почему автономия так важна. В глазах большинства людей та или иная форма автономии стоит за такими понятиями, как свобода, безопасность и участие в демократическом управлении обществом. К примеру, говоря о свободном обществе, мы чаще всего рисуем в уме общество, где люди могут свободно реализовывать интересные им разнообразные проекты. Разделение между негативной и позитивной свободой, вошедшее в широкий оборот благодаря Исайе Берлину, частично выражает эту идею, но понятие автономии делает это еще точнее.

Лучше всего взять человека на его рабочем месте. В самом начале книги Мэрмот разоблачает принадлежащее Марксу понятие эксплуатации (изъятие капиталистами прибавочной стоимости у рабочих) и говорит, что действительно ценная мысль у Маркса – это отчуждение. Мучительным рабочее место становится не оттого, что капиталисты присваивают себе прибыль, а из-за того, что начальник ведет себя как начальник. И чем больше начальник ведет себя как начальник, тем хуже работается. Вот почему такие явления, как «менеджериализм», который превозносит умение быть руководителем, вызывали столь сильное сопротивление.

Итак, одна составляющая автономии – не плясать под дудку своего босса. Но, как с понятием «негативной свободы» у Берлина, это лишь одна сторона медали. Обычно гораздо лучше работать на начальника, чем продавать результаты своего труда напрямую на рынке, который поднимается и опускается независимо от вашего желания, непостижимо и непредсказуемо для вас. Тут-то и становятся понятно, почему концепция автономии лучше, чем концепция негативной или позитивной свободы, отражает суть ситуации. Автономия означает в большой степени способность предсказывать и контролировать поведение окружающей среды.

А среда – это преимущественно другие люди. И один из способов укрепить свою автономию – снизить автономию других людей, например, поднявшись за их счет наверх в социальной иерархии. Сходным образом, когда работодатели говорят о более высокой гибкости на рабочем месте, они обычно имеют в виду усиление своего контроля над тем, когда, где и как будут трудиться их подчиненные. Для работников это чаще всего означает потерю гибкости по отношению к своей собственной жизни. Короче говоря, при данной социальной структуре, автономия – это по большому счету благо в игре с нулевой суммой.

Но некоторые виды социальной структуры обеспечивают больше автономии каждому из участников этой игры. Это находит отражение и в средней ожидаемой продолжительности жизни, и в том, насколько резко меняются показатели здоровья населения при переходе от одной социальной градации к другой, то есть насколько они зависят от изменения социального статуса. В целом более высокое неравенство по той или иной шкале соответствует и более резким различиям в ожидаемой продолжительности жизни и здоровье в зависимости от статуса.

В книге «Уровень» Ричард Уилкинсон и Кэйт Пикетт, основываясь на работах Мэрмота и других статистических свидетельствах, собрали убедительную доказательную базу, которая позволяет сказать, что неравенство в доходах и социальном статусе серьезно ухудшает социальное благосостояние по целому ряду показателей, причем последствия этого испытывают на себе и те, кто занимает относительно высокое положение на шкале распределения дохода.

Уилкинсон и Пикетт используют два основных типа статистических данных. Во-первых, вслед за Мэрмотом, они изучают зависимость показателей благосостояния от социального статуса. И здесь они получают два основных вывода. Вывод первый: во всех странах существует тесная связь между благосостоянием и местом в социальной иерархии, помимо связи с уровнем дохода. Вывод второй: в странах с большим неравенством присутствуют более резкие градации социального статуса.

Далее Уилкинсон и Пикетт приводят сравнительные данные на основе выборки по странам и по другим административно-территориальным единицам, таким как штаты США. Обычным методом статистического исследования в таких случаях является регрессионный анализ, который позволяет найти статистическую связь различий в социальных показателях, таких как ожидаемая продолжительность жизни, с одной стороны, и уровень неравенства – с другой, контролируя при этом прочие источники вариации, в частности средний доход. В качестве объясняемых переменных берутся различные оценки продолжительности жизни, уровня здоровья и преступности и такая мера «социального капитала», как доверие между людьми.

Как заключают Уилкинсон и Пикетт, широкий круг социальных показателей выше для обществ с высоким уровнем равенства. Эта связь статистически значима и не ослабевает, если в рассмотрение включить соответствующие контрольные переменные. [111]

В большинстве исследований такого рода США являются очевидным статистическим выбросом. Это самая богатая страна в мире, и в то же время в ней самое высокое неравенство среди развитых стран. Дела обстоят не лучшим образом по целому ряду социальных показателей, начиная с ожидаемой продолжительности жизни и заканчивая тяжкими преступлениями, и по физиологически объективным показателям, таким как средний рост.

Неутешительные показатели нельзя объяснить сохраняющимся разрывом между черным и белым населением или большой численностью мигрантов. Почти во всех слоях американского общества, за исключением разве что крайне богатых, индикаторы благосостояния хуже, чем в группах населения, занимающих сопоставимое место в распределении дохода в обществах с бо́льшим равенством. И это несмотря на то, что средний уровень дохода у представителей соответствующих групп в других странах гораздо ниже, чем в США.

У хорошего фильма о зомби должен быть сиквел. Поэтому часть зомби просто обязана выжить, чтобы гарантировать продолжение сюжета. Теория «обогащения сверху вниз» – это как раз такой зомби, который кочует из серии в серию. Как уже говорилось, под своим современным именем эта теория существовала уже в начале XX века, а в несколько ином обличьи она тянется с древности.

Верится с трудом, что с теорией «обогащения сверху вниз», имеющей такую давнюю историю, удастся покончить раз и навсегда. И все же, поскольку столь обширные свидетельства указывают на то, что социальная мобильность в США по меркам развитого мира низкая и продолжает постоянно снижаться, чтобы оживить эту зомби-идею, тоже придется потрудиться. За эту нелегкую работу взялся Томас Соуэлл из Института Гувера.

В своей недавней книге «Интеллектуалы и общество» он подвергает резкой критике либералов [112]за их непонимание экономики и утешает всех, кто беспокоится по поводу видимого снижения социальной мобильности, следующим наблюдением: «Мы видим, что некоторые городские кварталы в течение поколений остаются местом проживания бедноты, а между тем их успевает покинуть сколь угодно большое число жителей, пробившихся к лучшей жизни и переместившихся в группу с более высокими доходами». Тут же он вступает в противоречие с собой, упоминая, что Гарлем изначально был местом, где жили принадлежащие к среднему классу евреи. К тому же Соуэлл, похоже, не имеет представления о недавнем процессе (ре-)джентрификации, в результате которого афроамериканцы вновь стали меньшинством в Большом Гарлеме. [113]