Джон Куиггин - Зомби-экономика. Как мертвые идеи продолжают блуждать среди нас

Например, Кокс и Элм в книге «Мифы о богатых и бедных» отмечают, что, несмотря на рост неравенства, «в 1990-е годы бедное домохозяйство с большей вероятностью, чем среднестатистическое домохозяйство в 1970-е годы, имеет стиральную, сушильную и посудомоечную машину, холодильник, цветной телевизор, персональный компьютер и телефон».

Что роднит все товары, перечисленные в цитате, так это их резкое удешевление по сравнению с остальной массой благ. Это значит, что даже без изменения доходов по сравнению с 1970 годом потребление указанных товаров должно было значительно вырасти. К сожалению, вместе с относительным удешевлением этих товаров должно было произойти и значительное удорожание (и снижение доступности) других товаров.

Нетрудно подобрать примеры благ, которые с течением времени стали более дорогими. Медицина уже упоминалась. Это, естественно, привело к тому, что бедным домохозяйствам стало труднее получать врачебную помощь и, соответственно, медицинские показатели бедных по сравнению с богатыми заметно ухудшились.

Еще один важный пример – университетское образование. Стоимость высшего образования значительно выросла; в частности, это касается элитарных учебных заведений, открывающих дорогу к лучшим рабочим местам. В данном случае главной жертвой стал средний класс. И раньше из бедноты в элитарные колледжи попадали лишь самые блестящие таланты, и для этой категории финансовая поддержка сохранилась. Вместе с тем средний класс столкнулся с одновременным повышением оплаты за обучение и сокращением финансовой поддержки. [104]

По этой причине в период между 1985 и 2000 годами доля обеспеченных студентов (принадлежащих к верхним 25 % распределения) среди первокурсников элитарных учебных заведений постоянно росла и поднялась с 46 до 55 %. Доля студентов из семей со средним доходом (между 25 и 75 процентилями) упала с 41 до 33 %.

Более широкий доступ к товарам свело на нет возросшее неравенство в доступе к важнейшим видам услуг. Нет причин сомневаться в том, что стагнация доходов, отражаемая в официальной статистике, существует лишь на бумаге. Правда, нужно упомянуть несколько обстоятельств, немного скрашивающих мрачную картину, которую рисует официальная статистика доходов домохозяйств.

Уменьшился размер домохозяйств. Для оценки уровня жизни количество членов домохозяйства лучше всего переводить в эквивалентное количество взрослых членов с помощью формулы, в которой учитывается тот факт, что одевать и кормить детей дешевле, чем взрослых, и что совместное проживание двоих взрослых в одном домохозяйстве обходится дешевле, чем раздельное. В 1974 году на одно домохозяйство в среднем приходилось 1,86 взрослых людей, а в 2007 году – 1,68. [105]Доход в расчете на одного взрослого увеличивался в течение этого периода в среднем на 0,7 % в год.

При этом оплата труда женщин повышалась несколько быстрее, чем мужчин. В этот период годовой медианный заработок женщины, занятой полный рабочий день, рос примерно на 0,9 % в год. С этим связан тот факт, что главным фактором, обеспечивавшим рост доходов американских домохозяйств, не входящих в верхние 20 % распределения, было увеличение вовлеченности в работу женщин и уменьшение сбережений.

Наконец, до 1990 года индекс потребительских цен (ИПЦ) неверно отражал изменения в качестве товаров, так что падение реальной заработной платы несколько переоценивалось. Комиссия под председательством Майкла Боскина, назначенная в 1995 году Сенатом США для выявления недостатков в расчете ИПЦ, предложила ряд изменений в формулу расчета индекса, в результате чего оценка уровня инфляции была снижена примерно на один процентный пункт. [106]Но это также означает, что если стагнация медианного дохода в 1970-х и 1980-х годах и переоценивалась, то в 1990-х и 2000-х годах переоценки не было.

Несостоятельность теории «обогащения сверху вниз» еще более наглядна, если обратиться к потребительскому кредитованию. Аргумент, что увеличивающееся неравенство доходов не так важно, поскольку домохозяйства всегда могут взять кредит, чтобы покрыть растущие расходы на потребление, никогда не выглядел убедительным. Ведь это неминуемо вело к огромному росту долга.

Пока присутствовала уверенность, что имеет место высокая социальная мобильность (то есть что домохозяйства с низкими доходами скоро выберутся наверх), а активы будут постоянно дорожать (значит, стагнация медианного дохода компенсируется приростом капитальной стоимости жилья и других вложений), этот рост долга мог выглядеть безобидно. Но как только удорожание активов прекратилось, шаткость этой конструкции стала явной. Как мы уже видели в гл. I, для домохозяйств эти противоречия разрешились путем разорения и массовых банкротств.

В обычных условиях этот всплеск банкротств стал бы главной темой дня. Однако во время последнего кризиса банкротства отошли на второй план по сравнению с изъятием заложенных по ипотеке домов. В период подъема набравшие слишком большие долги домовладельцы обычно могли продать жилье с большой наценкой и расплатиться по счетам, поэтому изъятия были редкостью. Начиная с 2007 года их число резко увеличилось: первыми пострадали «рискованные» заемщики, а за ними последовали и другие категории населения. Банки изъяли 2,3 млн домов в 2008 году и 2,8 млн в 2009 году. В особенно пострадавших от этого регионах, таких как Калифорния, более 5 % домов были изъяты в течение одного года.

Вера в миф об «обогащении сверху вниз» во многом подпитывалась дешевым кредитом. Теперь, когда доступного кредита нет и ясно, что, видимо, скоро он не вернется, обнаруживаются долго скрывавшиеся проблемы.

Зависимость между неравенством и экономическим ростом стала предметом многочисленных эконометрических исследований, которые дали, как это часто бывает, противоречивые результаты. В центре внимания ранних работ была взаимосвязь между изначальными уровнями неравенства и последующими темпами экономического роста. Эти исследования неизменно подтверждали отрицательную связь между изначальным неравенством и последующим ростом. Вместе с тем увеличение неравенства, по-видимому, благоприятно сказывалось на росте.

Это очевидно противоречие можно объяснить тем, что первоначальное увеличение неравенства благоприятствует экономическому росту, но его долгосрочные эффекты по большей части вредны. В эпоху рыночного либерализма рост неравенства был тесно связан с финансовым дерегулированием и ростом финансового сектора. Краткосрочные эффекты финансового дерегулирования практически везде были положительными. Отрицательные же последствия могли проявиться через годы и даже десятилетия. Этим легко объясняется положительная корреляция между изменениями неравенства и экономического роста в краткосрочной и среднесрочной перспективе.