Гай Стэндинг - Прекариат: новый опасный класс

О скорости происходящих изменений говорит следующее: на протяжении 40 лет Япония была второй по уровню экономического развития страной в мире после США, а в 2005 году в долларовом эквиваленте у Китая валовой внутренний продукт (ВВП) был лишь наполовину меньше, чем у Японии. В 2010 году Китай обогнал Японию и приблизился по этому показателю к США. Индия старается не отставать, ее экономическое развитие идет бешеными темпами.

Рост китайской экономики был обусловлен государственными инвестициями, особенно в инфраструктуру, и прямыми инвестициями из-за рубежа. Транснациональные корпорации ринулись туда, используя «дочерние» фирмы по всему Китаю. Они набрали сотни тысяч рабочих в спешно построенные промышленные зоны, поселили их в общежитиях и заставляют работать так интенсивно, что большинство увольняются, не проработав и трех лет. Эти люди могли бы соответствовать понятию промышленного пролетариата, но к ним относятся как к мигрирующей рабочей силе разового использования. Они пытаются требовать повышения оплаты труда. Но она настолько мала, что еще долгое время будет считаться крошечной по сравнению с тем, что получают рабочие в промышленно развитых странах, то же касается и соотносимых издержек на единицу продукции, особенно в условиях резко возрастающей производительности труда.

Китай внес свой вклад в мировое неравенство доходов несколькими способами. Низкие зарплаты в этой стране негативно сказались на заработной плате в остальном мире, увеличив дифференциацию зарплаты. Он сохранял собственные зарплаты на очень низком уровне. По мере экономического роста доля зарплат в национальном доходе снижалась в течение 22 лет: от менее 57 процентов ВВП в 1983 году до всего лишь 37 процентов в 2005-м. Так что Китай можно по праву назвать страной с самой «капиталистической» крупной экономикой за всю историю человечества.

«Фоксконн» (Foxconn), крупнейший в мире производитель, работающий по контрактам с другими компаниями, служит наглядным примером злоупотреблений, которые допускают транснациональные компании в промзонах, появившихся в Китае. Эта фирма является «заместителем» тайваньской Hon Hai Precision Industry Company, в Китае в ней трудятся 900 тысяч работников. Половина из них – в Фоксконн-Сити в Шэньчжэне, где стоят 15-этажные производственные здания, и в каждом из них идет работа на одного из заказчиков, среди которых Apple, Dell, HP, Nintendo и Sony. Фоксконн-Сити расширился благодаря тому, что компания за ничтожную зарплату нанимает сельско-городских мигрантов, в расчете на то что трудовые ресурсы обновятся за год на 30–40 процентов, поскольку тех, кто не выдержал потогонки, быстро сменяют постоянно прибывающие новые когорты.

Такой порядок функционирования предприятия способствовал росту мирового прекариата. Низкая заработная плата и высокая интенсивность труда (включающая 36 сверхурочных часов в месяц) заставили фирмы в других местах посоревноваться в урезывании зарплат и привлечении гибкой рабочей силы. Однако эта проблема, хоть и с запозданием, но все же привлекла внимание мировой общественности – после череды самоубийств и попыток самоубийства в 2009 и 2010 годах.

Эти самоубийства возымели действие. После негативной рекламы и неофициальных забастовок «Фоксконн» увеличил зарплаты. Но одним из следствий этого станет сокращение мест для бесплатного проживания и урезывание бесплатного питания, а также сокращение площадок для досуга. Первая реакция «Фоксконна» на самоубийства была патерналистской. Здания фирмы обнесли защитными сетками, чтобы выпрыгнувшие из окон не разбивались насмерть, наняли психологов для помощи тем, кто находится в подавленном состоянии, пригласили буддистских монахов, чтобы те успокаивали рабочих, и даже подумывали о том, не взять ли с сотрудников расписку с обещанием не совершать самоубийств. Знаменитости из Кремниевой долины забеспокоились. Но могли бы и не удивляться: они получали миллиарды долларов за счет смехотворно дешевой продукции.

«Фоксконн» – это символ глобализации. Он внесет изменения в прежнюю модель, подняв ставки в основной зоне, сократив пособия и льготы предприятий, перенаправив часть производства в менее затратные области и нанимая еще более незащищенных работников. Великий механизм аутсорсинга – привлечения сторонних ресурсов – не знает усталости. Однако «Фоксконн» и китайская модель развития ускорили изменения в остальной части мира, в результате которых прекариат оказался в центре внимания.

Один из аспектов глобализации, на который реже обращают внимание, но который тем не менее существенно повлиял на рост прекариата, – то, что сами компании стали чем-то вроде товара, который продается и покупается путем слияния и поглощения. И хотя подобная практика давно присуща капитализму, все же подобные случаи раньше были редки. И то неистовство, с каким в наши дни фирмы выставляются на продажу, разделяются и укомплектовывается заново, стало одной из примет мирового капитализма. Растет число корпораций, принадлежащих иностранным пайщикам или находящихся в управлении пенсионных фондов и фондов прямых инвестиций.

Превращение компаний в товар означает, что заинтересованность в них нынешних владельцев уже не так велика, как раньше. В любой день владельцы могут устраниться, а вместе с ними сменится менеджмент и упразднятся все негласные договоренности о том, как следует выполнять работу, какую зарплату считать достойной и что делать с теми, кто нуждается в помощи.

В 1937 году Рональд Коуз (Ronald Coase) выдвинул теорию, за которую получил Нобелевскую премию по экономике. Он предположил, что фирмы, с их иерархией, занимают преимущественное положение по отношению к разобщенным рынкам, состоящим только из отдельных лиц. Пользуясь своим преимуществом, фирмы уменьшают операционные издержки на ведение бизнеса, в том числе потому, что обеспечивают долговременные связи, основанные на доверии. Но эта теория не выдержала проверки временем. Предприимчивые люди могут накопить огромные суммы и перекупить даже самые хорошо управляемые компании, вот почему все меньше стимула для создания доверительных отношений внутри фирмы. Все становится товаром и открыто для пересмотра.

Долгие годы академические издания пестрели статьями о национальных «разновидностях каптализма». Все эти разновидности теперь сливаются в единый глобальный гибрид, ближе к англосаксонской модели корпоративного управления (в интересах акционеров-собственников – shareholders), чем к германской модели управления в интересах заинтересованных сторон (stakeholders), как можно убедиться на примере Японии. «Японское чудо» 1960–1970-х годов основывалось на фирме как социальном институте, с жесткой иерархией, пожизненным наймом, оплатой по стажу и «профсоюзами компании». Это подходило стране, входящей в мировую экономику с изначально низким уровнем дохода. Но жесткость этой модели мешала ей адаптироваться в эпоху глобализации.