Гай Стэндинг - Прекариат: новый опасный класс

Система потоков, то есть распределение школьников по учебным классам в зависимости от их способностей, набирает силу и в США. Там школьное профессиональное обучение давно уже считается презренным уделом тупиц. А университеты рассматриваются как верный путь к высоким зарплатам и возможности работать в любой стране. К 2005 году пятая часть старшеклассников изучала профессиональные дисциплины, тогда как в 1982 году – одна треть. И все же требования рынка труда обернулись против покупателей дипломов. Похоже, сознавая это, Консультативный экономический совет при президенте США Обаме предложил выдавать больше дипломов о двухгодичном обучении в технических колледжах, в некоторых штатах пытаются оживить профессиональное образование, получают распространение «академии карьеры», где академические и технические программы сочетаются с приобретением трудового опыта. Президент Обама попросил каждого американца посвятить как минимум один год профессиональной подготовке. Большие надежды возлагают на муниципальные колледжи. Промежуточный процесс распределения школьников по классам становится все более определенным, подготавливая молодежь к более низкому уровню рабочей жизни.

А на другой стороне земного шара миллионы выпускников второразрядных университетов пополняют ряды китайского прекариата. Набор студентов в университеты увеличился с 1 миллиона в 2000 году до 7 миллионов в 2010-м. Эта система создала знакомый нам путь социальной иммобильности (Chan, 2010). Те, кто поступает в хорошую начальную школу, переходят затем в хорошую среднюю школу – именно оттуда набирают студентов лучшие университеты. Но массы все же воспитываются в бедных семьях, живут в бедных регионах, ходят в простую начальную школу и завершают образование в простой средней школе, из которой попасть в лучшие университеты немыслимо.

Начиная с 2006-го ежегодно более миллиона выпускников университетов оказываются без работы. Их называют «племя муравьев» (Si, 2009), или «бродячее племя», поскольку они живут колониями или бродят по студенческим городкам в отчаянной попытке заручиться поддержкой и помощью. Группы бывших выпускников селятся на городских окраинах в жалких лачугах. Три четверти из них – выходцы из сельских районов, и у них нет документов на проживание. Почти все они люди одинокие, перебиваются случайными заработками, а мизерную зарплату делят на всех. При таких зарплатах нужно работать год, чтобы выкупить крошечную каморку в ветхом жилище.

Две ловушки нестабильности поджидают молодежь с высшим образованием. Одна из них долговая. Предположим, они хотят добиться профессионального признания и сделать карьеру, что требует долговременной стратегии. Они выходят из колледжа с дипломами и долгами – судебные приставы уже начеку и ждут, когда выпускник заработает (или не заработает), чтобы прийти и потребовать долг. Но очень многие вскоре обнаруживают, что работу они могут получить только временную, а заработка не хватает, чтобы расплатиться с долгами. Их должности не соответствуют их квалификации и ожиданиям. Они видят и слышат, что миллионы их сверстников выполняют работу, для которой приобретенные навыки вовсе не обязательны. Они вынуждены брать что подвернется, а не то, что позволит им стать признанными специалистами в той области деятельности, к которой их готовили в колледже. Но что еще хуже – некоторые потенциальные работодатели, зная о том, что работник обременен долгами, относятся к нему с подозрением.

В Токио студентов с непогашенной ссудой на образование заносят в черный список, в дальнейшем им бывает труднее найти работу из-за сомнительной кредитной истории. Фирмы, занятые подбором персонала, наводят соответствующие справки. Так что одно вытекает из другого. В целом молодежь разрывается между ожиданиями, основанными на имеющемся дипломе и долгих годах обучения, и необходимостью много зарабатывать. Это и есть вторая ловушка нестабильности. Они соглашаются на временную работу, потому что им нужен достаточный заработок, чтобы жить и возвращать долги. А могут и не согласиться, потому что это разрушит их карьерную перспективу. Если они откажутся от временной «тупиковой» работы, их могут заклеймить как лентяев и паразитов. Если они возьмутся за нее, они могут оказаться на неверном пути.

Много говорилось о том, действительно ли у нынешней молодежи иное отношение к работе, нежели у их предшественников. Говорят, им хочется больше так называемого баланса между работой и личной жизнью, как это называют политики, но это смешно: на самом деле трудно представить, как можно желать дисбаланса между жизнью и работой. Считается, что люди поколения Y, которое еще называют поколением миллениума, или поколением «айпод» (в общем, это все родившиеся после середины 1970-х), менее амбициозны в материальном плане и менее привязаны к рабочим местам, чем бэби-бумеры (рожденные в период с 1946 по 1970 год) или поколение X (родившиеся в промежутке). На самом деле это может быть связано с особенностями рабочих мест, доступных молодому поколению, и обилием ловушек нестабильности. По психологическим и экономическим причинам многие просто не готовы привязаться к работам, которые могут исчезнуть в любую минуту.

Согласно результатам некоторых исследований, проведенных в США, большинство молодых наемных работников признали свою лояльность работодателю (Hewlett et al., 2009). Однако опрос наемных работников с высшим образованием в двух компаниях показал, что 89 процентов поколения Y и 87 процентов бэби-бумеров также ценят гибкую занятость, и больше чем две трети признались, что хотели бы работать какое-то время удаленно. Только мизерная часть – меньшинство в каждом из этих поколений – сказали, что «работа для них главное», большинство же не рассматривали работу как путь к счастью. В этом отношении оба поколения похожи, разница – в реальности, с которой они сталкиваются. Эти исследования проводились среди тех, кто умудрился получить штатные должности, и вполне естественно, что они проявляли бо́льшую приверженность к своим рабочим местам, чем те, у кого постоянной работы нет.

Исследования, проведенные в Великобритании (Centre for Women in Business, 2009), также показали, что молодые профессионалы проявляют лояльность к своим фирмам, но эта лояльность условная, так как большинство из них готовы уйти, если не дождутся повышения. Их родители слишком доверяли «организациям», не оправдавшим доверия, и не хотели бы повторения подобной обидной ситуации. И хотя некоторые уверяли, что Великая рецессия была для поколения Y чем-то вроде «проверки на годность» (Tulgan, 2009), возможно, на самом деле она лишь укрепила молодежь во мнении, что «система» против них.