Гай Стэндинг - Прекариат: новый опасный класс

Новая система проверки нуждаемости подорвала те основы, на которых зижделось государство всеобщего благоденствия. Система социального страхования аккумулирует взносы в соответствующих фондах, вычитаемые из зарплат работников, и возмещает убытки и потери доходов налогоплательщикам, которые пользуются ей долгое время. Если открыть доступ к социальным благам и социальной помощи всем тем, кто может доказать, что испытывает финансовые трудности, лица, поддерживающие эту систему за счет собственных доходов, окажутся в проигрышном положении по сравнению с теми, кому, как мигрантам, явно хуже живется. Увядающий рабочий класс усмотрел в этом нововведении несправедливость. Но ирония состоит в том, что как в Великобритании, так и в других странах политика приняла подобное направление по инициативе социал-демократических правительств.

Как показывает новаторское исследование лондонского Ист-Энда, проведенное Денчем, Гавроном и Янгом (Dench, Gavron, Young, 2006), в Великобритании сдвиг в сторону материального критерия ускорил распад больших рабочих семей. Недавно прибывшие мигранты из Бангладеш, имея чрезвычайно низкий доход, моментально переместились в начало очереди на муниципальное жилье, тогда как старые рабочие семьи оказались вычеркнутыми из списка и были вынуждены переехать в более дешевые квартиры.

Мигранты неумышленно создают и другие социальные проблемы. Их трудно учесть при переписи населения, что приводит к существенному занижению численности обитателей районов их компактного проживания, в итоге – центральное правительство недофинансирует школы, не выделяет достаточно скидок на жилье и т. д. В 2010 году, по некоторым оценкам, свыше миллиона человек проживали на территории Великобритании нелегально.

Поскольку механизмы очередности уже не действуют, страны стали искать другие способы урегулирования миграции. Некоторые из них разработали сложные схемы для определения сфер, где наблюдается недостаток кадров. До 2010 года Австралии требовались рабочие и служащие 106 профессий. Затем список стал более адресным, сфокусированным на здравоохранении, инженерных специальностях и горном деле. Но эти меры не принесли ожидаемых результатов. В Великобритании для мигрантов, обладающих дефицитными профессиями и высокими профессиональными навыками, ввели специальную визу (Tier 1). Однако в 2010 году было установлено, что по меньшей мере 29 процентов обладателей таких виз занимались неквалифицированным трудом (UKBA, 2010). Подобное явление – часть процесса «разбазаривания мозгов».

Помимо того, стало труднее получить британское гражданство. В 2009 году Великобритания, смоделировав свою систему по австралийской схеме, предложила иммигрантам «зарабатывать» паспорта, набирая квалификационные баллы. От иммигрантов требовалось участвовать в волонтерской работе, говорить на английском языке, платить налоги, иметь полезные навыки и быть готовыми жить в тех частях страны, где не хватает специалистов. Переход к системе квалификационных баллов вместо автоматической выдачи гражданства любому лицу, прожившему в стране пять лет и не имеющему судимостей, означает, что правительство может в произвольном порядке повысить оценочную планку. Вот что сказал один из сотрудников Министерства внутренних дел: «Мы намерены строже подходить к людям, получающим гражданство. Это право больше не будет автоматическим, и связь между работой и гражданством фактически разорвана» (Hinsliff, 2009).

Такой подход превращает мигрантов в вечных резидентов, нацеленных прямиком в прекариат. Лейбористское правительство Великобритании также планировало ввести систему квалификационных баллов для временных мигрантов, ограничить выдачу разрешений на работу и снабжать ими только лиц, приехавших из других стран ЕС, а также сократить список требующихся профессий. В 2010 году новое коалиционное правительство еще туже затянуло гайки.

В итоге из-за разрушения старой системы очередности, а также из-за неспособности либо нежелания правительств дать задний ход реформам рынка труда власти стали возводить всяческие барьеры, препятствуя въезду в страну, сделали статус резидента еще более аморфным и стали поощрять либо заставлять мигрантов уезжать в тех случаях, когда их присутствие больше не требовалось. Это открывает весьма неприятные перспективы.

«Ваш выдающийся труд заслуживает уважения всего общества».

«Умереть – это единственный способ доказать, что мы когда-то жили на этом свете. Возможно, для сотрудников Foxconn и таких работников, как мы (в Китае нас называют «нунминьгон», сезонные рабочие-мигранты), смерть – это просто доказательство того, что мы вообще жили, а вся наша жизнь – сплошная безысходность».

Национальный капитализм основывался на миграции сельского населения в города. Вначале произошел исход из английской глубинки на заводы и фабрики, затем процесс в несколько иных формах повторился по всему миру. Сегодня правительства развивающихся стран упростили миграцию, создав зоны экспортного производства, в которых не действуют многие положения трудовых кодексов, деятельность профсоюзов ограничена, временные трудовые контракты являются нормой, а все денежные субсидии достаются фирмам. Эта история хорошо известна. Меньше привлекают внимания механизмы самой массовой в истории миграции, которая ускоряет развитие глобального капитализма и меняет его структуру.

Глобальный капитализм построен на труде мигрантов – сначала это правило коснулось так называемых новых индустриальных стран (НИС). Вспоминаю частые поездки в 1980-е в зоны экспортного производства в Малайзии и посещение фабрик, принадлежащих гигантам мирового бизнеса, таким, как Motorola, Honda, Hewlett Packard. Это было формирование не пролетариата, а рабочей силы, которая оказалась нанята на временный срок и не имела никаких социальных гарантий. Тысячи молодых женщин из деревень ( кампун ) жили в ветхих бараках, работали почти без выходных, с удлиненной рабочей неделей, а несколько лет спустя, подорвав здоровье и силы, возвращались домой. Многие в итоге потеряли зрение и нажили хронические болезни позвоночника. За счет их здоровья и был построен глобальный капитализм.

Такая система по-прежнему действует в ряде стран, недавно вставших на путь рыночной экономики: Бангладеш, Камбодже и Таиланде. Бесправие также распространяется и на международных мигрантов. Так, в Таиланде в 2010 году насчитывалось 3 миллиона мигрантов, как правило нелегальных, – большая их часть приехала из Мьянмы (Бирмы). После того как в стране начались межэтнические трения, власти разработали систему регистрации и потребовали от мигрантов получить в своих странах специальные паспорта, позволяющие работать легально и в идеале пользоваться государственными пособиями и услугами. Но мигранты из Мьянмы не захотели возвращаться домой, опасаясь, что не смогут снова вернуться в Таиланд. Так что официально зарегистрировались в основном мигранты из Лаоса и Камбоджи. Отсутствие регистрации до установленного срока означало арест и депортацию. Но на практике карательные меры не носили систематического характера, поскольку тайские компании зависели от мигрантов, выполнявших работу за минимальную плату, и совершенно не хотели того, чтобы миллионы оказались на улице. Как следует из доклада неправительственной международной организации Human Rights Watch (2010), жестоким притеснениям подвергались даже легальные мигранты – они целиком и полностью зависели от своих работодателей, и им не разрешалось организовывать профсоюзы либо вступать в них, не позволялось свободно передвигаться, часто им не выплачивали зарплату, а чиновники, которые по логике обязаны были их защищать, игнорировали их обращения и всячески нарушали их права.