Питер Хизер - Великие завоевания варваров. Падение Рима и рождение Европы

Как можно объяснить эти поразительные изменения археологических находок?

В соответствии с интерпретацией, предложенной Годловским, традиционные культурные мотивы исчезли вместе с населением, их производившим. Как явствует из надежных исторических источников, коллапс материальной культуры географически и хронологически совпадает с известными нам переселениями германоязычных племен на римскую территорию. Черняховская и пшеворская системы фактически исчезли в то же время, когда готы, вандалы и прочие племена были вытеснены со своих земель вследствие появления Гуннского государства в Центральной Европе (глава 5), в то время как постепенное угасание германской материальной культуры близ Эльбы в V столетии ассоциируется с переселением англов, саксов и других в Британию, а также переходом лангобардов в Среднедунайский регион. Эти миграционные потоки продолжались и в VI веке, как мы видели, – вполне возможно, как реакция на распространение франкской гегемонии на восток, вынудившей немалое число саксов присоединиться к лангобардам и отправиться с ними в Италию [472].

Хронологические рамки этих феноменов слишком близки, чтобы это можно было объяснить простой случайностью, однако уход германских народов – не единственное возможное (и даже не самое вероятное) объяснение. Поскольку археологические культуры необходимо рассматривать как системы, исчезновение установившихся культурных форм априори может иметь несколько причин. В этом случае, как подчеркивали и другие исследователи после Годловского, мы имеем дело с исчезновением орнаментальных изделий из металла, оружия и определенного вида керамической посуды, изготовленной на гончарном круге, а их производили по большей части для представителей германской элиты. Соответственно, отсутствие таких изделий в наблюдаемом контексте археологических остатков может указывать на исчезновение из данного региона политического и военного классов, для которых они производились. Многочисленный – возможно, весьма многочисленный, хотя и невидимый для археологии – класс крестьян, которые использовали куда более простую материальную культуру, вполне мог остаться на месте [473]. Следовательно, теоретически можно объяснить коллапс культуры любым маркером на миграционной шкале – от полной эвакуации населения до ухода элиты. В какой именно точке имеющиеся свидетельства указывают на то, что история людей, стоявших за исчезновением германской культуры, также прерывается?

Мы еще вернемся к более подробному рассмотрению некоторых из этих умозаключений в следующей главе, когда перейдем к славянским народностям, в конечном итоге установившим свое господство в освобожденных германцами областях Центральной и Восточной Европы. Пока же можно ограничиться еще несколькими общими наблюдениями. Прежде всего, коллапс германской культуры никоим образом не говорит о полной эвакуации жителей с обсуждаемых территорий. Как мы видели в случае с готами к северу от Черного моря, есть причины полагать, что многие группы исконного населения, покорившиеся готским захватчикам в III веке, не участвовали в более поздней миграции готов, двинувшихся в Римскую империю в 376 году. К тому же и численность переселившихся в империю германских племен не настолько велика, чтобы за их спинами остались огромные и совершенно пустые территории.

Разумеется, невозможно установить, сколько людей было подхвачено миграционными потоками, порожденными становлением и крахом империи гуннов и новыми возможностями к экспансии, которые появились у ближайших соседей Рима, терявшего способность поддерживать неприкосновенность своих границ. Но возможно, здесь стоит попытаться пойти от противного. Вспомним, сколько мигрантов точно покинули области, пережившие культурный коллапс. У нас есть вполне надежные указания на численность вестготов и остготов – примерно или чуть больше 20 тысяч воинов. Армии вандалов, аланов и свевов, скорее всего, насчитывали приблизительно столько же, по крайней мере до 406 года, когда они понесли тяжелые потери в Испании. Да и войско бургундов, пусть и не могло сравниться с ними, было отнюдь не маленьким. Мы не знаем, сколько беженцев со Среднедунайской низменности было принято в армию Италии или в ряды военных на римском востоке Балканского полуострова, но, судя по численности, которую указывают для герулов, различные племена, о которых нам известно, также могли выставить около 10 с лишним тысяч воинов, а то и вдвое больше. Самые противоречивые сведения у нас о численности англосаксов. Оценки варьируются от 20 до 200 тысяч человек [474].

Если мы примем за отправную точку максимальную цифру – по причинам, которые сейчас станут ясны, – то получится, что численность германских воинов, ушедших из регионов, переживших культурный коллапс, составляла 100 тысяч человек или чуть больше, но никоим образом не 200. Это утверждение, конечно, основывается на догадках и предположениях, но это число не такое уж большое и притом поясняет, как иммигранты сумели своими силами обрушить Западную Римскую империю, которая упорно сопротивлялась их вторжению. К тому же я полагаю, что цифра 100 тысяч не включает тех, кто погиб в ходе военных действий. Тем не менее порог в 100 тысяч или чуть больше дает нам приблизительное число, от которого можно отталкиваться. Общая численность людей, участвовавших в миграции, зависит от того, как часто женщины и дети сопровождали воинов, и от весьма неоднозначного вопроса о том, сколько рабов попадало в этот поток. В данном случае давайте снова возьмем максимально возможное число – и, несмотря на недавние попытки отрицать это обстоятельство, у нас хватает доказательств тому, что большая часть крупных групп была смешанной по возрасту и полу, есть весомые причины принять эту точку зрения. Как мы видели, в традиционных исследованиях количество воинов умножали на пять, чтобы получить примерную численность смешанных групп, но множитель скорее должен равняться четырем. С другой стороны, даже в этом случае рабы по-прежнему остаются вне общей картины. С учетом всего этого максимальное число ушедших из регионов, которые испытали культурный коллапс, может составить около полумиллиона человек [475].

Мы проводим эти расчеты потому, что нам известна площадь пострадавшей территории. Коллапс германской культуры затронул области между Эльбой и Вислой на севере и Железными Воротами Дуная и нижним Доном на юге. Грубо говоря, это почти миллион квадратных километров. Чтобы миграции позднеримского периода полностью опустошили эти земли, плотность населения в них должна была бы составлять 0,5 человека на квадратный километр. Эта цифра невозможно мала. Даже если предположить, что аграрный строй был не слишком развитым, уход полумиллиона человек не смог бы опустошить такую территорию. Конечно, наши цифры основаны на догадках и гипотезах, однако в одном из недавних исследований было выдвинуто предположение (и вполне обоснованное), что в Понтийско-Дунайском регионе, как его называет автор (см. карту 15), в античный период проживало от 3 до 4 миллионов человек, а население в период раннего Средневековья одного только Альфёльда оценивалось в 300 тысяч человек. Все цифры, приведенные в последних двух абзацах, приблизительны, однако можно смело отбросить вероятность того, что культурный коллапс в Центральной и Юго-Восточной Европе был вызван полным опустошением земель вследствие ухода населения [476].