Питер Хизер - Великие завоевания варваров. Падение Рима и рождение Европы

Выходит, причина коллапса германской культуры – исчезновение лишь конкретных элитарных групп из затронутых им областей. Но этот вывод необходимо привести в соответствие еще с двумя наблюдениями. Во-первых, несмотря на все трансформации, имевшие место в предыдущие века, германское общество IV века не управлялось некой малочисленной элитой. Перераспределение власти не раз имело место в период с I по IV век, однако элита германского мира по-прежнему оставалась заметно более крупной частью населения, нежели крошечный класс землевладельцев, доминировавший в римском мире. Как мы видели в главе 2 и что подтверждают события так называемого «переселения народов», следует мыслить в рамках социальной и политической власти (и групповых идентичностей), разделяемых широким слоем олигархов или свободных людей, составляющих от одной пятой до одной третьей всех воинов. В миграциях, по крайней мере в крупных объединениях вроде готов и лангобардов, участие принимали не только эти главенствующие группы землевладельцев. В них представлены минимум два класса воинов – возможно, уравниваемых со свободными и полузависимыми социальными классами, встречающимися в раннесредневековых кодексах, – цельного элитного войска тогда не было и в помине. Иногда они брали с собой и рабов, не говоря уже о семьях [477]. И в этом случае переселение элиты отнюдь не являлось явлением мелкого масштаба.

Во-вторых, как мы увидим в следующей главе, все указывает на то, что численность населения в некоторых областях и впрямь резко снизилась. Опять-таки, это говорит о том, что германская миграция все же оказала заметное влияние на демографический состав регионов, и два этих явления явно тесно связаны между собой. Германская элита, во-первых, была многочисленной и, во-вторых, обладала некоторым количеством зависящих от нее людей (рабов и полусвободных), а потому, когда группа мигрантов покидала определенную область, в ней вполне могли остаться опустевшие регионы [478].

Получается, что не только преобладавшие тогда модели развития определяли принципы миграционных процессов в конце IV века и в V столетии, но и наоборот: миграции также оказывали влияние на процесс развития. Одним из главных следствий этого взаимодействия, как мы видели, было появление имперской державы беспрецедентного типа в Западной Евразии, основанной на североевропейских ресурсах. Поскольку Римская империя пала в результате возникновения крупных и хорошо организованных военных объединений, пришедших из периферии и обосновавшихся в самом сердце ее бывших территорий, процесс ее разрушения происходил параллельно с трансформациями в крупных регионах периферии. Культурный коллапс, вызванный уходом довольно многочисленной и неоднородной элиты германской Европы, полностью изменил социально-экономическую, а значит, и политическую организацию былой периферии Рима и означал второе серьезное нарушение древнего миропорядка – не менее важное, чем становление империи франков в Северной Европе. Он оказал серьезное влияние и на появление славянской Европы, как мы увидим в главе 8, но этот процесс также во многом был обусловлен третьей глобальной перестройкой старого миропорядка, развернувшейся в середине 1-го тысячелетия.

Вплоть до начала VII века восточная часть Римской империи, со столицей в Константинополе, оставалась доминирующей силой Средиземноморья. При всей прочности своего положения в 510-х годах Теодорих Вестгот не пытался открыто заявить о своих притязаниях на роль императора из страха вызвать неудовольствие правителей Константинополя. И в следующем поколении верность его суждений получила подтверждение, когда войска Юстиниана спустя двадцать лет суровых войн, начавшихся еще в 536 году, сыграли важную роль в становлении империи к северу от Альп, уничтожив Остготское королевство в Италии. За этой военной авантюрой последовало успешное и быстрое завоевание королевства вандалов в Северной Африке в 532–534 годах. Затем, в начале 550-х годов, в поздний период правления Юстиниана, Восточная Римская империя укрепилась и на юге Испании. Господство Константинополя на Средиземном море установилось окончательно всего за двадцать лет.

Падение Восточного Рима в VII веке с этих высот имперского величия было столь же драматическим, как и его западного собрата в V веке. В начале 610-х годов возникла угроза завоевания его давним врагом, Персией Сасанидов, которая захватила многие из ключевых доходных регионов – Сирию, Палестину и Египет. К 626 году персидская армия уже стояла лагерем на южном берегу Босфора, в то время как их союзники, кочевники авары, осаждали Константинополь. Как ни странно, империя сумела избежать казавшегося неминуемым поражения. Константинополь выстоял в осаде, а император Ираклий I провел ряд военных кампаний через Армению в Месопотамию, которые к осени 628 года поставили Персию на грань исчезновения. Шахиншах из династии Сасанидов, Хосров II, положивший начало политике завоевания, потерял трон, и большая часть покоренных им территорий вернулась под управление Ираклия.

Однако не успели высохнуть чернила на повествовании о великой победе византийского императора (рабочее название «Иногда они возвращаются»), как его пришлось отправить в ближайшую сточную канаву. Из давно забытого угла Ближнего Востока вырвался новый враг – арабские племена, объединившиеся всего за десятилетие благодаря исламу и Мухаммеду, сметающие все, что оказывалось у них на пути. Победы Ираклия обратились в прах, когда, незадолго до конца его правления, Сирия, Палестина и Египет были вновь утрачены, а Малая Азия превратилась в поле яростных сражений. К 652 году арабская армия завоевала всю Персию, а еще через два поколения новая мусульманская империя протянулась от Индии до Атлантического океана [479].

Подробности этой удивительной революции в мировой истории не являются темой данного исследования. Достаточно будет сказать – и это не вызовет удивления, – что у краха Восточной Римской империи причин было найдено не меньше, чем у распада Западного Рима. Традиционные объяснения вертятся вокруг завоеваний Юстиниана в Западном Средиземноморье – якобы ему не хватило чувства меры, а в результате он оставил после себя государство на грани банкротства из-за чрезмерно большой территории. Однако, как выразился один британский премьер-министр, «неделя – долгий срок в политике», поэтому этот аргумент не кажется весомым. Юстиниан умер в середине 560-х годов, арабское завоевание началось через семьдесят лет – спустя три поколения. Конечно, некая связь между этими событиями может существовать, однако они не слишком похожи на причину и следствие. Более недавние исследования, сосредоточенные на внутренних причинах распада Константинополя, переключились на поиск альтернативных вариантов – периодические эпидемии, обрушившиеся на Средиземноморский регион после 540-х годов, и (возможно, как следствие первых) экономический спад на римском Ближнем Востоке в VI столетии.