Питер Хизер - Великие завоевания варваров. Падение Рима и рождение Европы

Однако несовершенство бюрократической системы – не основная причина рассматривать эти новые политические образования как недоразвитую форму государственности. При изучении их общей истории в период с 950 по 1050 год невозможно не обратить внимания на потрясающую способность в два счета продавать друг другу обширные территории. Возьмем, к примеру, Моравию (территория современной Словакии). Она попала в руки Пржемысловичей во времена Болеслава I Грозного (929/35–967/72), затем отошла полякам при Болеславе Храбром в 1003 году, вернулась к Пржемысловичам в 1013, после к Пястам в 1017, а два года спустя ее вновь заполучили Пржемысловичи. Моравию передавали из рук в руки чаще и быстрее прочих (политический вариант игры «Передай другому»), но и у иных территорий была схожая судьба. Силезия и Вроцлав принадлежали Пржемысловичам в середине X века, перешли к Пясту Мешко I в 989–990 годах, вернулись к Пржемысловичам в 1038 и были наконец официально переданы Пястам в обмен на ежегодную выплату 230 килограммов серебра и 14 килограммов золота в 1054 году. Краков в Южной Польше пострадал от схожего кризиса идентичности, кочуя от Пястов к Пржемысловичам. Современный юго-восток Польши от верхнего течения Буга до Карпат примерно так же переходил из рук в руки, но уже между Пястами и Рюриковичами. Находившийся под властью Рюриковичей со времен князя Владимира в 981 году, он вернулся к Пястам в 1018, затем вновь к Рюриковичам при Ярославе Мудром в 1030-х годах.

Схожие мотивы прослеживаются (пусть и в меньшем масштабе) на внешних рубежах земель Еллингов. Юг Норвегии близ Осло-фьорда был предметом споров соперничающих землевладельцев с запада – он принадлежал Олафу Трюггвассону в 990-х годах, потом династии Олафа Харальдссона, от которого произошли короли Норвегии. Западное побережье современной Швеции тоже в конечном итоге было отнято у Еллингов шведскими правителями, чьи земли находились дальше к востоку [638]. Это указывает на то, что, пожалуй, не следует рассматривать эти государства как целостные территории, обладающие четкими границами. В Центральной и Восточной Европе власть любой династии оставалась весьма условной и неопределенной.

В то же время у каждой из указанных династий имелись регионы, которые постоянно находились под их контролем и над которыми правители сохраняли неизменную власть, крайне редко передавая их в руки соперников из других династий (если такое вообще происходило). Сердцем земель Пястов была Великая Польша, территория с центром в Гнезно между реками Одер, Варта и Висла, которую в 1000 году посетил Оттон III. Ее границы четко обозначены распространением пястовских замков X века (см. карту 20). Пржемысловичи правили в Богемии, центром ее были земли вокруг Праги, опять-таки обозначенные ранними крепостями правителей. У Киевской Руси было два центра, как мы увидели в прошлой главе: Новгород на севере и Киев с землями близ среднего Днепра на юге. Даже в куда меньшей Дании династия Еллингов правила Ютландией и крупными островами куда увереннее и тверже, чем всем регионом, отдельные части которого в разные моменты то и дело входили в Балтийскую империю Кнуда. Во время самого серьезного кризиса в истории династии Пржемысловичей, в 1003–1004 годах, польские гарнизоны Пястов дошли до самой Праги, но их торжество продлилось недолго, как и аннексия богемцами Енезно в 1038 году. В остальном эти центральные территории оставались под контролем соответствующих династий, и нам следует, говоря об этих государствах, выделять «ядро» и «периферию»: центральные территории подлежали непрерывному, более жесткому контролю, а периферийные могли передаваться другим, если власть династии начинала угасать.

Это общая раннесредневековая особенность, типичная для государственных образований, полагающихся не столько на бюрократический аппарат, сколько на силу и харизму тех или иных монархов. Последнее ясно по регулярным объездам владений, в ходе которых правитель со своим войском забирал излишки продовольствия и уделял внимание делам своих знатных подданных. Такого рода личное управление отлично работало в маленьких королевствах, но при этом порождало характерное разделение на ядро и периферию в большем географическом масштабе, что приводило к тому, что реальную власть лидер сохранял лишь над теми регионами, которые регулярно посещал. Все имеющиеся у нас свидетельства говорят о том, что объезды являлись основным механизмом управления в новых государствах на севере и востоке Европы. Основное экономическое право правителя, указываемое в самых ранних богемских и польских текстах, к примеру, состояло в сборе дани продовольствием – самый простой способ прокормиться самому и накормить своих приближенных. По причинам логистики такого рода оброк всегда собирали в непосредственной близости к источнику, а не везли в единый центр. Крупные замки Пястов и Пржемысловичей вполне могли служить местными центрами сбора дани [639].

У Киевской Руси было иное происхождение, и объезд владений с целью укрепления политической власти не являлся приоритетом для первых скандинавских торговцев, забиравших лишь меха, рабов и другие товары, даже несмотря на то, что такие объезды нередко приходилось делать зимой. Однако к концу X века они совершаются регулярно, появляется более централизованное управление. Когда именно возникли необходимые логистические структуры, неясно. Однако в Повести временных лет отмечается, что, помимо отмщения древлянам за убийство мужа, вдова князя Игоря Ольга (ок. 890–969) сделала многое для благоустройства городов, торговых центров и охотничьих угодий в своих владениях, как дальше к северу, близ Новгорода, так и на юге, по реке Днепр и близ его притока, реки Десны. Охота была главным княжеским развлечением и основным занятием воинов правителя. В «Поучении Владимира Мономаха» сказано, что он ездил на охоту до ста раз в год. Соответственно, организация охотничьих заповедников была – странным образом – важным шагом в установлении единой схемы управления. Я склонен думать, что усилия Ольги касались укрепления самых разных институтов поддержки единой власти, которые уже существовали близ основного центра – Киева [640].

Датские правители из династии Еллингов также пустились в странствия по своим землям, и некоторые из их ранних проектов (вроде возведения моста близ Равнинг-Энге) явно были направлены на то, чтобы сделать путешествия более быстрыми и легкими, что наводит на мысль о регулярных объездах королем своих владений. Для чего еще могли предназначаться датские круговые замки, если не для отдыха монарха? При обнаружении их сочли военными базами, построенными для войск Свена и Кнуда, пытавшихся завоевать Англию. Но они были возведены гораздо раньше, еще во времена Харальда Синезубого, отца Свена. Да и их расположение, как не раз отмечалось, не могло служить военным целям. При более пристальном рассмотрении обманчиво схожий интерьер построек мог служить разным целям: некоторые залы были оснащены очагами и могли использоваться как жилые помещения либо предназначаться для развлечений, другие играли роль хранилищ, в третьих размещались ремесленники (кузнецы или даже золотых дел мастера) [641]. Наиболее вероятный ответ на эту загадку, на мой взгляд, заключается в том, что они были построены для того, чтобы дать Харальду Синезубому больше возможностей осуществлять практическое политическое руководство с помощью объездов, что является весьма интересным моментом в территориальном распределении, осуществлявшемся под контролем Еллингов.