Эдуард Фукс - Секреты женщин Ренессанса

При таких условиях неудивительно, что в светских драмах и комедиях эротике отводилось также весьма большое место. Такие произведения, как «Calandro» кардинала Биббиены или «Mandragora» Макиавелли, были не исключениями, а органическими частями общей картины эпохи. А если эти пьесы вызвали особенную сенсацию, то не только своим откровенным изображением дерзко-комического мотива о муже, который сам сводит свою противящуюся жену с любовником и напрягает все силы красноречия, чтобы убедить ее отдаться ему, а в гораздо большей степени своими художественными достоинствами и культурно-историческим значением.

Чем более торжествовал абсолютизм, чем более светский характер принимал театр, становясь все более главным средством публичных увеселений, тем больше проникался он порнографией. И не борьба против порнографии, а ее прославление становилось главным мотивом и целью театра. Это одинаково справедливо по отношению к Италии, Франции и Англии. Везде театр был как ареной самого разнузданного сладострастия, так и официальным случаем дать восторжествовать бесстыдству и провозгласить это торжество как наиболее достойную цель.

В очень широких кругах распространено мнение, будто Ренессанс был веком беспрерывной праздничной радости, будто один праздничный день сменялся другим.

Нет спора, в некоторых городах жизнь носила в самом деле такой праздничный характер, народные празднества сменялись длинной вереницей рыцарских турниров, шествий, княжеских посещений, выездов и т. д. Но это имело место только в некоторых городах. Это справедливо разве только по отношению к Италии, а здесь – относительно Венеции, Флоренции, Рима и некоторых других городов, о них можно было в самом деле сказать, что они никогда не скидывали с себя праздничного облачения.

Однако было бы глубоко неверно обобщить это явление. Вечное праздничное настроение ограничивалось теми немногими городами, где огромные богатства соединялись с продиктованной классовым господством необходимостью пышного представительства и где, кроме того, ввиду их географического положения проезды князей были явлением неизбежным.

В таких городах, как Нюрнберг, Аугсбург, Ульм, Базель, Страсбург – ограничимся только немецкими, – также игравших немалую роль в эпоху Ренессанса, праздничные дни были, напротив, положительно исключениями.

Еще в большей степени это нужно сказать о городах, лежавших в стороне от больших дорог всемирной торговли, и о деревнях. Во всех этих местах уже одно появление странствующих показывателей слонов, медведей или львов или фокусников составляло событие огромной важности.

Вот почему вошло в моду превращать семейные торжества, в особенности крестины и свадьбы в домах богатых бюргеров, в общие праздники, в которых участвовали все знакомые, друзья и все родичи до седьмого колена. Вот почему далее такие семейные торжества длились часто несколько дней, даже недель. Если тогда главная суть всех праздников состояла в еде и выпивке – в деревне свадьба была часто не более как продолжавшимся целый день обжорством и пьянством, – то значительное место было отведено также и утехам Венеры, так как в празднике, как мы знаем, всегда участвовали и проститутки.

Если, с другой стороны, главное удовольствие состояло именно в чрезмерной еде и выпивке, то тот же принцип прилагался и к культу Венеры. В интеллектуальных развлечениях и в беседе царила бесконтрольно скабрезность. Чем скабрезнее была острота или выходка, тем в больший восторг приводила она и знать и чернь. На свадьбах эротические остроты были, естественно, особенно в ходу. Самая цель праздника представляла постоянный повод для них, а царившая на почетном троне молодая пара служила естественной мишенью. Поэтому не только вся беседа во время свадебного пира, не только остроты, раздававшиеся со всех сторон, но и официальные духовные развлечения, праздничные игры, представления и зрелища, устраивавшиеся в честь молодых, – все было насыщено самой грубой эротикой.

Так называемые «свадебные супы», как назывались свадебные афоризмы и песни, которые сочинялись и произносились в честь молодой четы, все без исключения отличались скабрезностью.

В них в очень ясных выражениях говорилось о том, что более всего интересовало жениха в невесте, описывались подробнейшим образом физические достоинства как его, так и ее. О драматических сценах, которые обыкновенно ставились в дни свадеб, К. Вейнгольд говорит в своей книге о немецкой женщине: «Все те, которые я видел, дышат тем же настроением, как и свадебные песни, и говорят самые дерзкие вещи невесте прямо в лицо. Однако подобная скабрезность была тогда обычным явлением».

На каждой свадьбе непременно бывал присяжный остряк, увеселявший гостей своими скабрезными шутками. Один хронист говорит: «Редко бывает пир, на котором не было бы дерзкого скомороха или остряка». Слово «дерзкий» употреблено здесь не в смысле порицания, а просто для характеристики. Господствовавший на свадьбах обычай бросать орехи в толпу – пир часто происходил на виду у всех – имел, по-видимому, единственной своей целью отвлечь ее внимание от гостей, чтобы дать им возможность не стесняться в своих циничных словах и действиях.

Один хронист говорит по этому поводу: «Почему во время свадебного пира в толпу бросались по старому обычаю орехи? Для того чтобы люди не стояли около столов, когда кто-либо из расходившихся гостей произнесет невзначай бесстыдное слово».

Во многих странах со свадьбой связывался целый ряд обычаев чисто эротического характера. Таков был, например, обычай похищения подвязки. Во время пира один из дружков подлезал под стол и пытался снять одну из подвязок невесты так, чтобы жених этого не заметил. Невеста не противилась его попытке, а, наоборот, была в заговоре с похитчиком. Если попытка удавалась, то жених должен был откупиться вином. Хотя невеста обыкновенно и облегчала похитчику его работу, помещая подвязку как можно ниже, а порой неплотно и застегивая, однако этот обычай давал более смелым возможность позволить себе по отношению к невесте какую-нибудь галантную вольность, которую та охотно прощала. Позор для жениха заключался в том, что он еще «в последнюю минуту позволил перебить у себя права на девственность» невесты. Другим аналогичным обычаем было так называемое похищение невесты. Во время танца кто-либо из гостей пытался тайком уйти с невестой, и если ему это удавалось, то он отправлялся с некоторыми посвященными в заговор друзьями в трактир, где они угощались за счет жениха. Последний должен был выкупить невесту, платя за угощение, а иногда и разрешая всем заговорщикам поцеловать невесту.