Эдуард Фукс - Секреты женщин Ренессанса

Из столкновения этих противоположных тенденций родятся самые страшные формы классовой борьбы, обыкновенно жуткой в своем общем процессе, ужасной в своих подробностях и все-таки прекрасной, так как речь идет о целом, о судьбе всего мира, и потому дышащей величием.

В такие эпохи унаследованные предрассудки обыкновенно смело опрокидываются. Так как старое кажется превзойденным, то все связанное с ним ощущается как ложь, и потому все, что носит печать традиционного, освященного лишь временем, заранее встречается сомнением и издевательством. Все существующие отношения и учреждения подвергаются критике. Так как под напором эволюции падают самые горделивые твердыни прошлого, воздвигнутые, казалось, для вечности, то всякий авторитет колеблется и теряет прежнее доверие, уважение и любовь. Все существующее должно доказать свое право на существование, и когда оно не выдерживает критики нового, над ним беспощадно произносится смертный приговор.

Это справедливо в первую голову относительно установлений, регулирующих половую жизнь людей, ибо в этой области они прежде всего чувствуют гнет традиционной морали.

Насколько смелы подобные эпохи в уничтожении и разрушении, настолько же отважны и величественны они в творчестве. Продуктивность повышается в грандиозном масштабе. О творческой продуктивности эпохи Шекспира Г. Брандес говорит в своей книге о нем: «В наши дни, когда на английском языке говорят сотни миллионов людей, нетрудно сосчитать английских поэтов. А тогда в стране насчитывалось около трехсот лириков и драматургов, творивших чрезвычайно продуктивно для публики, не превышавшей численно современную датскую, ибо из пяти миллионов населения четыре были безграмотны. Но способность писать стихи была среди тогдашних англичан так же распространена, как среди современных немок умение играть на рояле».

Повсюду воздвигаются новые скрижали, закладывается новый фундамент для более великолепного общественного здания. Вместо того чтобы починять самые ветхие места, предпочитают строить сызнова. Никакая задача, как бы она ни была грандиозна и фантастична, не кажется индивидууму и обществу слишком большой и опасной, ибо мысль и чувства всех получают универсальный характер, каждый сознает себя положительно великаном, хочется все охватить своей волей, все познать, сокрушить всякое противодействие, все себе подчинить. Таковы отличительные черты каждого в отдельности и целых классов и народов, ибо такова физиономия эпохи. К вещам и людям предъявляются самые высокие требования, претензии всех безграничны и безмерны.

Вот почему преимущество дается всегда зрелости, она пользуется особенным почетом как в области физической, так и в области духовной. Не обещающий юноша, не девушка, похожая на нераспустившийся бутон, ценятся выше всего в такие эпохи, а мужчина, находящийся в зените своей силы, творящий, и женщина, достигшая вершины развития, понимающая. Мужчина должен быть заодно и Аполлоном и Геркулесом, женщина – Венерой и Юноной [9].

Такие эпохи смелы не только в своих стремлениях, а, в противоположность другим периодам, не менее могучи и в осуществлении своих стремлений. Воля и действие идут рука об руку. В такие эпохи совершалось всегда все то глубочайшее и высочайшее, что грезилось и представлялось человеческому гению. Совершенство индивидуального творчества так же велико, как богатство новых идей и образов. Каждое дыхание эпохи исполнено творческой силы, и никогда у нее не отнимается дыхание. К тому же каждая задача, которую ставят себе люди таких эпох, граничит с героическим, ибо в каждой дышит вся огромная энергия времени и кажется, будто само время незримыми руками участвует и в самом мелочном. Все, что создается в такие эпохи, носит поэтому печать вечной ценности.

Это, конечно, не значит, что в такие эпохи создается, безусловно, лучшее, так как высота достигаемого зависит от тех средств, которыми располагает эпоха для разрешения вставших перед нею проблем, зависит от степени зрелости и высоты предшествующей эпохи. Вместе с совершенством и обилием средств, ожидающих применения, растет смелость и энергия людей, растет сумма творений эпохи. Если же наследие прошлого примитивно и неразвито, то ее создания остаются лишь смелыми обещаниями и столь же смелыми дерзновениями. Масштаб для оценки может быть поэтому только относительным, и все-таки позволительно сказать, что все в такие эпохи шествует на высотах совершенства.

Такова сущность эпох, когда на историческую сцену выступает новый хозяйственный принцип, совокупность всего этого делает такие революционные эпохи столь величественными. Только филистер, дорожащий прежде всего своим «покоем», чувствует при виде них трепет ужаса. Тот же, кто еще видит на пути человечества прогрессивные идеалы, не может наглядеться на чудеса таких эпох и смотрит всегда с затаенной завистью на тех людей, которым посчастливилось жить в такую эпоху, ибо они видели и достигли вершины жизни, взбираться на которые составляет высшее счастье, доступное человечеству.

Всякий, кто сознательно идет вперед, лелеет при этом горячую мечту, желание, чтобы вновь настало такое время, и как можно скорее, потому что тогда человечество вновь осуществит ослепительные чудеса и откровения, более даже величественные, чем те, которые раньше озарили мир. Средства, при помощи которых будущее человечество разрешит свои новые проблемы, будут и абсолютно и относительно гораздо более развитыми и богатыми.

Тогда будут даны предпосылки для самого грандиозного творчества, ибо новое время встретит класс, сознательно и обдуманно подготовлявший величайшие цели, и в его рядах будет стоять уже не один Гуттен, а сотни тысяч. И тогда снова «жить» станет «радостью», и притом величайшей.

Такой эпохой был Ренессанс.

Другими словами, все здесь сказанное и описанное осуществилось в рамках европейской культуры, когда в XIV и XV веках на историческую сцену вторично выступил новый экономический фактор – развитие товарного производства и обусловленное им денежное хозяйство – и завершил собой Средние века (первое выступление денежного хозяйства на историческую сцену относится к античному миру). Завершая Средние века, он вместе с тем начал новую эпоху, которая в продолжение двух столетий переросла заключенное в рамки деревенской общины крестьянское и ремесленное производство, привела к смелой предприимчивости мировой торговли и положила первый камень для современного капитализма.

Революционное значение Ренессанса остается вне всякого сомнения. Это была величайшая революция, которая известна новейшему времени. Она была грандиозна не только по объему и продолжительности, но и по своему глубокому значению, ибо она охватила всю цивилизованную Европу, кончилась не раньше, чем новый принцип, воплощенный в ней, победоносно проник во все сферы жизни, и открыла собой величайшую эпоху европейского человечества после падения античного мира.