Эдуард Фукс - Секреты женщин Ренессанса

В эпоху Ренессанса жизнь давала мужчине и женщине сотни возможностей проявления таких грубых форм взаимного ухаживания. Узость условий существования, совместное жительство на ограниченном пространстве, наконец, примитивные средства удовлетворения потребности в совместном общении – все это создавало, так сказать, почву для постоянного воздействия друг на друга. Ограничимся одним примером: путешествиями.

В эту эпоху путешествия были не очень в ходу, женщины же особенно редко путешествовали. Если же обстоятельства вынуждали к этому, то люди за все время путешествия были положительно прикованы друг к другу. Если путешествовала женщина, то, конечно, не только с мужем или братом, а также часто с другом или знакомым, потому что опасность дороги заставляла ее даже в случае недалекого путешествия заручиться защитником. Так как дороги были плохи, то повозки не годились для путешествия, к тому же такое путешествие обходилось дороже и совершалось не так быстро. Путешествовали поэтому обыкновенно верхом. Но и здесь сложность тогдашних путешествий вынуждала к упрощениям. Если путешествовала дама, то она садилась или спереди, или сзади своего спутника на того же коня. Знатные дамы отправлялись в таком виде и на охоту. Таким образом дама и ее спутник находились в продолжение целых часов в интимной близости. Мужчине к тому же часто приходилось поддерживать женщину там, где дорога пересекалась рытвинами или рвами. Так естественно, что желание водило часто рукой мужчины – и конечно, и женщины! – если только они были добрыми друзьями или сделались таковыми во время путешествия. Что в большинстве случаев так и бывало, вполне понятно и не нуждается собственно в подтверждении, хотя подобные подтверждения можно найти у всех хронистов.

«Прогулка в саду». 1623 г. Художник Дирк Халс

Начиная с миннезингеров и кончая новеллистами, мы узнаем то и дело, что всадник порывисто прижимал к себе и нежно ласкал хорошенькую девушку из знати или здоровую крестьянку. Таково содержание очень грубого рассказа, записанного в XV веке Августом Тюнгером (речь идет о крестьянке и попе), аналогичный случай сообщает циммернская хроника, также возникшая в XV веке, где речь идет уже о знатной даме, часто совершавшей недалекие путешествия специально с целью использовать их для флирта.

Аналогичными привилегиями часто пользовались гости и посетители. Считалось почти честью для себя, если желанный гость через короткое время вступал в рукопашную с женой или взрослой дочерью. Когда гость пользовался особенным почетом, то хозяйка нередко спешила послать ему для времяпрепровождения хорошенькую дочку. А гость доставлял дому честь, если находил дочку хорошенькой и оказывал ей внимание, которое не ограничивалось непременно одними поцелуями, и, однако, это никому не казалось предосудительным. Еще к Средним векам относится обычай, о котором сообщают нам миннезингеры и хронисты: посылать на ночь знатному гостю красивую служанку или достигшую зрелости дочь, а порой эта роль выпадала и на долю самой хозяйки. Этот обычай назывался «отдать жену по доверию». В своем «Gauchmatt» Мурнер упоминает об этом обычае как о существовавшем еще в XVI веке в Нидерландах: «В Нидерландах еще держится обычай, в силу которого хозяин, если у него есть дорогой гость, посылает к нему жену по доверию».

Как охотно исполняли женщины эту роль, когда речь шла о красивом госте, так как он наилучшим образом оправдывал «доверие» – конечно, не мужа, а жены, – видно из французской рыцарской поэмы, где жена должна отказаться от этой роли ради красивой служанки, так как ее муж еще не спит и, по-видимому, не поклонник этого обычая. Вот это место: «Графине было приятно иметь такого гостя. Она приказала изжарить для него жирного гуся и поставить в его комнате роскошную постель, на которой любо было растянуться. Отправляясь спать, графиня призвала самую красивую и благовоспитанную из своих служанок и сказала ей украдкой: „Дорогое дитя, пойди к нему и служи ему как подобает. Я сама бы охотно пошла, да не хочу этого сделать из стыдливости перед графом, моим господином, который еще не заснул“».

Были, впрочем, и такие гости, которые оправдывали доброе доверие мужей, но их было не очень много. Гартман фон дер Aye говорит о наблюдениях, сделанных им в Германии: «Надо признаться, таких людей не очень-то много».

Насколько эпоха находила флирт действием естественным, видно, между прочим, очень наглядно из того, что его всячески поощряли. В Аугсберге, например, еще в середине XVII века господствовал обычай давать жениху и невесте возможность беспрепятственно удовлетворять свои желания. Один хронист говорит: «Если жених посещал невесту, им отводили особый стол в углу комнаты и загораживали его испанскими ширмами так, чтобы они были одни».

Жениху и невесте даже разрешалось открыто обмениваться очень откровенными нежностями. Не надо было, однако, быть непременно женихом и невестой, чтобы пользоваться такими правами. Приведенный выше процесс Варвары Лёффельгольц служит тому убедительным доказательством. Прекрасная Варвара, правда, утверждала, что во время ночных визитов Штромера «ничего особенного» не происходило, но надо думать, что она хотела сказать, что не произошло только самого главного. Как в этом частном случае, так и вообще во время ночных посещений происходило весьма многое.

Таков должен быть вывод, если мы не хотим насиловать факты. Этот обычай служил как в городе, так и в деревне прежде всего первобытному флирту, удовлетворению обоюдного эротического любопытства и обмену грубоватыми нежностями. Необходимо еще раз это подчеркнуть. Смелые жесты были единственной беседой между молодыми людьми с того момента, как девушка впускала в свою каморку парня. Только ради этой цели приходил он, только этого ждала от него она, и потому оба играли свою роль соответствующим образом: одни с большим темпераментом, другие с большей утонченностью, третьи с большей неловкостью. Но всегда происходило одно и то же. В этом общении не было ничего духовного, ничего душевного, царила одна животная чувственность.

Немецкое выражение «In Zucht und Ehren (по чести и приличию)» значило только, что взаимные нежности вращались в границах, считавшихся тогда допустимыми. Но эти границы были чрезвычайно растяжимы. А эпоха была крепко убеждена, что в юности мужчина и женщина имеют полное право на подобные удовольствия. И в них не находили поэтому ничего позорящего. Оспаривать внутреннюю логику таких интимных визитов может только историк с предвзятой точкой зрения, ибо это значит не более как превратить поколение пышущих здоровьем людей произвольно в жалкую компанию хилых стариков, страдавших размягчением спинного мозга. Кто желает нащупать истинный пульс века, может умозаключить только так, как умозаключили мы.