Эмили Дункан - Жестокие святые

– На самом деле, – провожая их взглядом, заговорщицки сказала она, – если бы не мы, его бы убили калязинские солдаты. После сражения Рашид потерял сознание в той канаве.

Надя никогда так не нервничала, как сейчас. Она понимала, что в лучшем случае им с Анной удастся пройти еще несколько километров в горы, пока Верховный принц не нападет на их след.

– Ты действительно сможешь защитить нас? – спросила она, когда Париджахан повернулась к ней.

Хотя Наде претила мысль находиться рядом с магом крови, она понимала, что если здесь, в горах, встречались отряды транавийских солдат, то они с Анной могли наткнуться на один из них в любой момент и не факт, что в следующий раз им так повезет. К тому же совершенно не хотелось задумываться, как это повлияет на шансы Калязина победить в войне.

Париджахан кивнула:

– Поблизости есть заброшенная церковь. Мы наткнулись на нее несколько недель назад и постарались обустроить. Правда, она может обрушиться на наши головы в любую секунду, но там хотя бы тепло.

Анна резко выдохнула. Надя покосилась на нее, но та лишь покачала головой.

– И… почему ты это делаешь? Ведь это ты приставила кинжал к моей шее.

– Да, но тогда было очень темно. И к тому же вы помогли нам. А у меня дурная привычка подбирать тех, кто мне помог. – Она улыбнулась одним уголком рта, но стоило ей перевести взгляд на небо, как ее лицо вновь стало серьезным.

Париджахан прекрасно понимала, что это Надя призвала чары. Так что не имело смысла это скрывать. К тому же Наде еще не раз придется возносить молитвы, и как только она это сделает, люди тут же узнают, что в Калязине после тридцатилетнего отсутствия вновь появились клирики.

Ну или как минимум одна девушка-клирик.

Париджахан сжала рукоять кинжала.

– И думаю, именно с вашей помощью мы сможем совершить невозможное.

На следующее утро Серефина мучило жуткое похмелье. А ведь ему еще предстояло допросить пленника. Он проснулся задолго до рассвета и теперь лежал на соломенном тюфяке поверх каменной плиты, смотрел в потолок и размышлял о своей судьбе.

Если они найдут девушку-клирика в течение ближайших нескольких дней – а он в этом не сомневался, – то вскоре вернутся в Транавию. Серефин уже несколько лет не проводил в Транавии больше, чем несколько месяцев подряд. Все его время занимала война.

Он даже сомневался, что все еще помнил, как быть Верховным принцем, а не генералом-магом крови, возглавляющим армию.

Серефин сел, и тут же в висках застучали молотки, а голову пронзила боль. Застонав, он провел рукой по волосам. А затем натянул мундир и постарался не обращать внимания на то, что во рту стоял такой привкус, будто он всю ночь жевал опилки. Когда Серефин открыл дверь, то тут же увидел, что его отряд чем-то встревожен.

– Ваше высочество, я как раз собиралась разбудить вас, – сказала Остия.

Он поморщился, когда двое солдат с грохотом пронеслись мимо них по коридору, выкрикивая что-то о конце света.

– Лучше вернусь обратно в постель, – сказал он.

Ему надоела эта нелепая страна и их нелепая религия, так, может, хоть конец света утихомирит его ослепляющую головную боль.

– Серефин!

– Ох, что ж ты так тихо кричишь, Остия?

Он повернулся, но тут же пожалел об этом, почувствовав, как завращалась комната. Прижав руку к лицу, Серефин прислонился к дверному косяку.

Девушка с трудом сдержала улыбку, отчего ему захотелось ее убить.

– Хочешь, я принесу тебе что-нибудь от похмелья? – ласково спросила она.

– Нет… да, воды, простой воды. – Он раздосадованно взмахнул рукой. Серефин не сомневался, что прошлой ночью она выпила даже больше, чем он. – Надеюсь, кто-нибудь объяснит мне, что происходит. – Он прислонился лбом к прохладным камням.

Остия вернулась через несколько минут и передала ему полный бурдюк воды. Но это не помогло. Прижав руку к виску, Серефин приказал ввести его в курс дел.

– Около трех часов утра звезды и луна погасли.

Он вздрогнул, а затем приподнял бровь. Почему ему так больно?

– И что это значит?

– Что этой ночью минут на пятнадцать мир погрузился во тьму.

Серефин сузил глаза.

– И разведчики, которых мы отправили по следу калязинской девчонки, не вернулись, – продолжила Остия. – Разве ей разрешено убивать людей, если она правая рука бога?

Он проигнорировал этот вопрос.

– Мне приказать остальной части полка выдвигаться? Мы можем отправить их вперед.

Серефин несколько секунд обдумывал ее предложение.

– Подожди немного.

Ему пришло на ум, что следует отправить с ними Теодора, пока он сам будет искать девчонку.

– Ты только зря тянешь время.

– У меня все еще есть ее след, но мне нужно что-то еще, чтобы привязать заклинание. И сейчас мы это получим.

Серефин отправился вслед за Остией по немногочисленным холодным коридорам храма в роскошное святилище. Он не понимал, почему так много денег тратится на создание чего-то для богов, которым это совершенно безразлично, но все же не мог не восхищаться этой красотой.

Вдоль стен святилища стояли скамьи из редкого черного дерева, на торцах которых были вырезаны маленькие статуи. Впереди, доходя до сводчатого потолка, возвышался огромный алтарь из золота, черного дерева и серебра. На самом высоком ярусе находились колонны со словами на древнем, непонятном ему языке, а ниже шли ярусы с иконами богов. Первые три из них заполняли образы с человеческими ликами: царственными, прекрасными и внушающими трепет.

Серефин остановился в дверях и посмотрел на потолок. На нем были изображены святые с нимбами на фоне леса. Вдоль стен святилища стояли иконы других святых. Как одна страна могла так возносить людей до мнимой святости?

Сквозь прозрачное стекло пробивался свет – Серефина удивило, что здесь не стояли витражи, как в заброшенных церквях Транавии. Заметив, что Остия смотрит на него, он иронично закатил глаза.

– Из этого золота можно было бы отлить множество монет, – заметил он.

– Тогда тебе придется самому везти их в Транавию, – сказала она.