Маргарет Роджерсон - Магия ворона

– Овод, – произнес Грач тоном, призванным намекнуть весеннему принцу, что он злоупотребляет нашим гостеприимством.

– Последнее, если позволите. – Овод стряхнул с рукава несуществующую пыль и, взглянув на Грача, приподнял брови. – Ты, я полагаю, осведомлен, что еще не провозглашен королем? Что есть еще кое-что, что тебе необходимо…

– Да, я знаю! – рявкнул Грач, перебивая его.

Я бросила на него любопытный взгляд; он нервно отвернулся, не глядя мне в глаза. Очевидное облегчение показалось на его лице, когда в доме послышались нерешительные шаги, освобождая его от необходимости срочно пояснять мне подробности «кое-чего». В ту секунду я была счастлива забыть об этом.

– Эмма! – позвала я. – Мы в безопасности! Мы в… мастерской.

– Это я вижу, – спокойно ответила Эмма, входя в комнату; близняшки цеплялись за ее руки. – В стенах дыры. Март, что бы ты сейчас ни подняла с пола, ни в коем случае не ешь.

– Поздно, – сказала Май.

Тетя покачала головой. Окинув взглядом мастерскую, а следом двор, она увидела Овода и, буравя его взглядом, оценивающе прищурилась.

– Ну и кто будет все это убирать?

– О боже! – воскликнул Овод. – Боюсь, мне пора бежать.

Я аккуратно замотала бинтом раненую руку Грача и довольно отметила, что на этот раз он поморщился, не пытаясь этого скрыть. Прошло уже две недели, и его палец почти зажил. Мы сидели за кухонным столом под мерцающим аметистовым сиянием его волшебного огонька. Тот горел все так же ярко, несмотря на то что днем Грач заплатил рабочим, восстанавливающим нашу мастерскую, еще парой десятков заклинаний. От моего внимания не ускользнуло то, что он еще ни разу не заговорил о том, как вернется в лес или возьмет на себя королевские обязанности; поэтому, едва он принялся нервно ерзать на своем сиденье, я догадалась, что последует дальше.

– Однажды, – произнес он, – я рассказал тебе, как у моего народа работает порядок престолонаследия. Как одного принца сменяет другой. Или, по крайней мере, как это работало раньше. Закон теперь может измениться.

– Да, и это ужасно, – произнесла я с чувством. – Убивать друг друга, как… ох.

Грач явно не был готов к тому, что я начну догадываться сама. Он побледнел и быстро продолжил:

– Поэтому технически, свергнув Ольхового Короля, ты стала… ну… королевой всех дворов фейри. А я…

Мне стало его жалко. Лицо у него изрядно позеленело.

– Грач, я буду счастлива сыграть с тобой свадьбу и сделать тебя королем. Но только с одним условием. Оно чрезвычайно важное.

Было трудно сказать, почувствовал он облегчение или только еще больше испугался.

– Что такое, дорогая моя?

– Я бы хотела услышать еще одно объяснение.

– Изобель. – Он опустился на колени и поцеловал мою руку, глядя на меня снизу вверх с беззаветной преданностью. – Я люблю тебя больше, чем звезды на небе. Я люблю тебя больше, чем Жаворонок любит свои платья.

Я так взвизгнула от смеха, что напугала саму себя.

– Я люблю тебя больше, чем Овод любит смотреть на себя в зеркало, – продолжал он.

– Ну уж это ты перегибаешь!

Звуки нашего хохота пронеслись над темным двором, мимо курятника, полного спящих кур, мимо красного дуба и поля шелестящей осенней пшеницы, наполовину сжатой для праздника урожая. Дикий ветер подхватил наши голоса и отнес к самому краю леса, туда, где сверчки пели новую песню новорожденной луне. Где-то далеко пировали фейри. Другие кружились в танце на балу. Иные гладили пальцами кусочки коры, разглядывая собственные портреты в тихом раздумье. Худая смертная женщина собирала свои книги; ей помогала девочка с острыми зубками и хорошо одетый мужчина с серебристыми волосами. Но чем бы все они ни были заняты, каждая живая душа в лесу, затаив дыхание, неизбежно замерла в ожидании вкуса осени, запаха перемен и первых вестей о короле и королеве, каких раньше не видел мир.

И мы не жили долго и счастливо, потому что в такую ерунду я не верю. Но впереди нас ждало долгое и смелое приключение со множеством событий, которых наконец стоило ждать с нетерпением.