Морган Райс - Царство теней

Софтис медленно пробирался через руины Волиса, нащупывая свой путь жезлом, предаваясь воспоминаниям. Он остановился у разрушенной стены и пробежал рукой по ее все еще гладкому краю, вспомнив о том, как играл здесь мальчишкой. Он вспомнил, как, будучи мальчиком, думал, что Волис будет стоять вечность.

Софтис вспомнил своего отца и деда, как он играл у их ног, узнавая обо всех великих историках, о прославленных Летописцах Королевства, которые путешествовали из Андроса. Он знал, что нет высшего призвания и, как только научился ходить, знал – это именно то, что он должен делать. Для него это были истории, в которых заключалась слава, а не военные действия. В конце концов, войны заканчиваются, в то время как именно благодаря Летописцам они живут вечно.

Софтис сделал глубокий вдох, продолжая свой путь, его жезл осторожно пробирался через камни. Теперь он был один, совершенно один: все, кого он знал и любил, мертвы. По какой-то странной причине, которую Софтис не понимал, он был одновременно и проклят, и благословлен на выживание. Он пережил своего деда, своего отца, жену, сестер и братьев, и даже собственных детей. Он пережил королей и войны, одного командира за другим. Он видел Эскалон при разных формах правления, но никогда не видел его полностью свободным. Теперь ему около ста лет, и он пережил все это.

Софтис знал, что он должен найти способ, чтобы продолжать, чтобы жить без мужчин, женщин и детей, которых ему отчаянно не хватало, но которых он не смог бы увидеть, потому что практически ослеп. Он мог жить без разнообразия пищи, найти способ существовать только на добытых травах и ягодах – в любом случае, он слишком стар, чтобы на самом деле наслаждаться пищей. Но то, без чего Софтис не мог жить, без чего он чувствовал себя еще более одиноким, была потеря его книг. Те дикари уничтожили все книги, а в процессе разорвали на части его душу.

Ну, хорошо, не все книги. Одну книгу Софтис спас и спрятал под каменным склепом. Это были Хроники его Отцов – большая книга в кожаном переплете с такими изношенными от использования страницами, что они практически рассыпались на части.

Софтис прижимал ее сейчас к груди, пока шел. Это все, ради чего ему осталось жить.

Софтис пришел к выводу, что Эскалон терзают. Это была одновременно и благословенная, и проклятая земля. Она всегда подвергалась угрозам со стороны драконов, троллей и Пандезии. Это было место необычайной красоты и, как это ни парадоксально, место, где никогда нельзя по-настоящему спокойно отдохнуть. В этой земле заключалась какая-то загадка, нечто, чего он не до конца понимал. Софтис думал над этой легендой почти сто лет, и он чувствовал, что что-то упускает. Возможно, это что-то утаивают от него – некий секрет, слишком большой для него и его предков. Что же это?

Может быть, ответ находится в одной из пропавших книг, в каком-то исчезнувшем свитке, в некой пропавшей легенде, которую он не слышал. Софтис был уверен в том, что было нечто, что решало все это, что придавало смысл загадочному происхождению Эскалона, того, почему он одновременно и проклят, и благословлен.

Теперь, когда его глаза потускнели и его жизнь начала увядать, он жаждал не жизни, а знания , мудрости, разгадки тайны и, больше всего, ответа на загадку. Теперь Софтис знал, как закончится история. Она закончится так же, как встречали свой конец все люди – смертью, ничем. Но он все еще не знал, как история началась . А в его глазах это, по какой-то причине, было важнее.

Софтис пошел дальше через щебень, этот город-призрак был наполнен лишь слабым стуком его посоха и порывов ветра, пролетающего здесь и никого не находящего. Найдя небольшой, старый, черствый кусок хлеба, Софтис нагнулся и поднял его, тяжелый как камень, спрашивая себя, сколько недель он уже здесь лежит. Тем не менее, он был благодарен за него, зная, что это станет его лучшей находкой за день. Это придаст ему достаточно энергии, по крайней мере, для путешествия. По пути в мавзолей он навестит старых друзей, погрузится в прежние времена. Он закроет глаза и представит своего отца живым, рассказывающим ему историю за историей. Это утешило его. На самом деле, в эти дни призраки утешали его больше, чем живые.

Пробираясь через местность, Софтис вдруг остановился. Он что-то почувствовал. Неужели это была дрожь?

Он снова это почувствовал, дрожь пробежала через его посох в ладонь – она была едва ощутимая, так что Софтис подумал, не показалось ли ему. Но затем дрожь прошла снова – на этот раз наверняка. Он остановился, ощущая ее сейчас подошвами ног. В этот раз дрожь перешла в толчок, затем в грохот. Софтис повернулся и посмотрел вверх, через разбитую арку, которая некогда была внушительными воротами Волиса.

На горизонте что-то было – сначала слабое, подобно облаку пыли, но пока он смотрел, оно росло, становясь очертанием, темной тенью, армией, формирующейся на горизонте.

А в следующую минуту раздался гром.

Мгновение спустя начался стихийный массовый бег. Они бежали через холм, подобно стаду буйволов. Они наполнили горизонт, крик были слышны даже для его тугого уха. Они атаковали и заполнили пустынный склон, и Софтис был потрясен, увидев, что они бегут на Волис.

Что им нужно от Волиса?

Когда они приблизились, Софтис осознал, что здесь им ничего не нужно. Волису просто не повезло оказаться у них на пути.

Они ворвались через ворота и, наконец, Софтис смог их ясно рассмотреть. И в эту минуту его сердце замерло в груди. Это были не люди и даже не пандезианцы.

Тролли.

Весь народ троллей.

Подняв высоко алебарды, закричав, с кровью в глазах, тролли заполнили землю подобно саранче, очевидно, решив уничтожить последнюю травинку в Эскалоне, чтобы не оставить камня на камне, словно открылись ворота в ад.

Пока Софтис стоял в центре Волиса, последний выживший человек, он осознал, что они надвигаются прямо на него. Наконец, впервые в жизни смерть нацелилась на него.

Софтис не стал убегать. Он не спрятался. Вместо этого он гордо стоял и впервые в жизни сделал все возможное, чтобы выпрямить свою изогнутую спину, чтобы предстать прямым и высоким, как сделал бы его отец.

Тролли прогремели через ворота, высоко подняв алебарды и опуская их прямо на него, и Софтис прижал книгу к груди, улыбнувшись. С проклятием его жизни покончено.

Наконец, он будет благословлен смертью.

Диердре и Марко шли по лесу уже несколько часов, перейдя к монотонности ритма и тишине, нарушаемой только хрустом листьев под ногами. Каждый из них погрузился в свой собственный мрак. Диердре пыталась прогнать из своей головы мелькающие ведения: смерть своего отца, потоп в Уре, то, как она сама чуть не утонула под теми волнами. Но каждый раз, когда она закрывала глаза и качала головой, они только становились сильнее. Диердре увидела, как она упала в воду, увидела лицо своего отца – мертвого, безжизненного, смотрящего в небо. Она увидела свой любимый город – все, что она знала в этом мире – полностью под водой, от которого теперь ничего, кроме забытого озера, не осталось.