С. Гроув - Смертельный туман

…София слушала не перебивая. Пыталась вообразить великана, шагающего за горизонт. Темный силуэт на фоне звездного неба…

– Ну и храбрая же эта Шмель, – сказала она наконец.

– Шмель олицетворяет поиски истины, а мудрец – дух изобретательства, – ответила Златопрут. – Эта сказка преподает еще много уроков. Меня в ней всегда поражало могущество обоих: воображения и поиска правды. И ведь каждый в своем праве!

– Но отчего, – задалась вопросом София, – гибли деревья, прежде чем дед выдумал Древоеда? Их же что-то все же валило?

Златопрут улыбнулась:

– А сама как полагаешь?

– Я думаю, – сказала София, – тот старик успел навоображать себе что-то вроде Древоеда, еще не начав говорить. Вот чудовище к нему и явилось.

– Серьезный урок, правда?

– А демоны, как Древоед… они правда существуют? Это энкефалонцы их создают?

– Сказка лишь показывает мощь воображения, а уж во зло или во благо ее применить… Не берусь сказать, живут ли на самом деле существа вроде Древоеда. Однако ты слышала, что сказал Рен. Всякое намерение найдет вещественное выражение.

София поджала ноги, обхватила руками колени.

– Мне такие ужасы временами в голову лезут, – тихо проговорила она. – Хорошо, что могущества не досталось их воплотить!

– Думаю, свои истинные способности ты еще как следует не осознала. Когда поближе познакомишься с обыкновениями элодейцев, увидишь, в каком направлении подсознательно двигалась.

До сих пор у Софии не было возможности поведать Златопрут о том, что случилось после их вчерашнего разговора о подарках Максин. Кажется, настала подходящая минута!

– Прошлой ночью, – стала она рассказывать под стук колес поезда, мчавшегося сквозь ночь, – я долго рассматривала рог и тот спил, как ты и говорила. Потом записала возникшие вопросы и свои наблюдения… и наконец уснула с рогом в кулаке. Такие сны яркие снились, как воспоминания! Может, это воспоминания и были?

У Златопрут заблестели глаза.

– Что же тебе приснилось?

– Я будто бы шла через лес к домику в чаще… И вроде знакомый паренек мне в ухо шептал, мол, пришли! А потом другой сон, мы с ним смотрим в долину, там рощица. И третий – мы с ним от лесного пожара удираем. Я так боялась огня, что страх будто впереди меня по лесу бежал!

Златопрут кивнула:

– Животные видят страх как отдельное существо или сущность. Нам этого не дано. Так что ты вправду видела воспоминания.

София в восторге заулыбалась:

– Значит, эти карты во сне надо читать?

– Для начала. Видишь ли, спящий разум наиболее восприимчив к такого рода воспоминаниям. Как выглядела хижина?

– Та, в лесу?

– Да, которую назвал домом твой спутник.

– Она была… обвалованная, вроде так это называется. В смысле, как бы задвинута в земляной холмик. Там были два окна и дверь с аркой. А рядом с домом – крытый дворик или навес. Еще дровник и бочка для дождевой воды.

Златопрут улыбнулась:

– Похоже, ты встретила Горькослада!

– Так звали лося? – удивилась София.

– Нет, паренька. Теперь он уже взрослый и живет как раз в таком домике. Правду сказать, в тот угол леса я года два уже не забредала, но, похоже, там мало что изменилось.

– Он элодеец?

– Он элодеец. И то, что вещица, переданная Максин, имеет к нему отношение, неспроста!

– Почему?

Златопрут вздохнула:

– Он – четвертый тучегонитель. Единственный из четырех Вещих-целителей, кто не пропал в Бостоне. Это его семью я пыталась разыскать в начале этого года.

Златопрут умолкла. София поняла: зеленокожая раздумывала о неудачной попытке спасти в Бостоне сгинувших Вещих. Провал тяготил ее совесть, и, конечно, по возвращении на Новый Запад ей не терпелось разузнать о судьбе пропавших друзей. У Софии у самой было нелегко на душе. Она понимала, что ее собственные поиски сильно отвлекают и задерживают Златопрут.

Что поделаешь, следовало готовиться ко сну.

Избавившись от остатков «маскарадного» костюма, девочка осталась в хлопчатой сорочке. Распустила косички, спрятала кожаные ремешки в карман рубашки. Убрала одежду в ящик под полкой. Положила древесный срез возле подушки, ощупала твердую поверхность… постучала пальцами по сосновому спилу. Кругляшок внезапно показался ей циферблатом. «Часы прошлого, переставшие показывать время», – подумалось ей. День нынче выдался долгий, полный событий и переживаний… София очень скоро уснула.

…Сон, посетивший ее, даже не с чем было сравнить. Стояла глухая зима, валил густой снег. Повсюду росли другие деревья, она чувствовала их присутствие. Они неподвижно высились под снегопадом, лишь мысли текли в промерзших ветвях, перетекая то в почву, то в сырой воздух. София слышала их все – и не только. Отовсюду наплывали то проворные, то ленивые, то довольные, то голодные помыслы иных живых созданий. Они наполняли ее разум, и внешняя тишина оборачивалась гулом множества голосов.

Так продолжалось много часов. Особых событий не происходило, только снег все падал и падал. Он собирался на ветвях у Софии, напоминая тяжелое, уютное одеяло. Скудный солнечный свет постепенно меркнул: день клонился к вечеру. Так же медленно, но верно подкрадывался холод. Кругом по-прежнему не наблюдалось никакого движения, лишь невидимые жители леса что-то высматривали, голодали, бодрствовали и спали.

Сон вдруг прервался, все сменилось. Теперь был разгар лета. Лес изменился до неузнаваемости, и не только поэтому. Куда делось древесное окружение? Теперь София стояла на краю поля. Деревьев, росших перед ней, больше не было, их отсутствие она ощущала без горя, но оно жило в ее мыслях постоянно и неотступно. Теперь на их месте покачивались высокие цветущие травы, а чуть поодаль виднелся домик, сложенный из тех самых деревьев. За ним стояли другие дома. Над скоплением крыш высилась колокольня.

В воздухе роями носились насекомые, гудели пчелы. София ощущала кругом знакомое биение жизни. Пчелы, мухи, деревья, травы, кивающие головками цветы… Однако теперь надо всем этим господствовало нечто другое. Как звук трубы, прорезающий согласие оркестра. По траве бежали две девочки, гнались друг за дружкой, в теплом летнем воздухе звенел смех. Вот одна подскочила к Софии, тронула ствол – и вдруг обняла, продолжая смеяться. Какие мягкие ручонки, хрупкие пальчики… София почувствовала укол щемящей нежности к беззащитному дитяти.

«Я первая!» – крикнула девочка.

Спящая София повернулась на полке, пальцы съехали с древесного среза. На том и кончилось сновидение.