С. Гроув - Смертельный туман

Она села. Сели и парламентарии, и государственный адвокат, также слушавший стоя. Пока они шуршали, устраиваясь на местах, Бродгёрдл с Эпплби успели о чем-то посовещаться. Сидя рядом с Кассандрой, Шадрак не слышал, о чем именно они говорили; тем не менее характер беседы можно было отследить по тому, как менялось выражение лица Бродгёрдла: Эпплби перечислял ему пункты обвинения, рекомендовал стратегию защиты. Бродгёрдл слушал молча. Без сомнения, при виде именно этих свидетелей он в основном понял, в чем его обвиняют. Эпплби стал его о чем-то спрашивать, Бродгёрдл высокомерно отмахнулся. Эпплби принялся серьезно что-то доказывать, наклоняясь к премьеру, указывая на судей. Еще чуть-чуть помолчав, Бродгёрдл изволил кивнуть.

Эпплби с видимым облегчением поднялся на ноги:

– Ваша честь, мы готовы.

– Благодарю, – сказала судья. Взяла верхний лист из лежавшей перед ней стопки и прочла вслух: – Премьер-министр Гордон Бродгёрдл, мы собрались здесь, чтобы обсудить возможно криминальный характер некоторых предпринятых вами действий как до, так и после назначения на пост премьер-министра Нового Запада. Если преступный характер ваших действий будет установлен, вам будет предложено немедленно оставить свой пост. После этого вы будете официально арестованы и обвинены и уже как частное лицо предстанете перед судом. Позвольте мне повторить, – сказала она, откладывая бумагу, – здесь не суд, призванный установить вашу виновность или невиновность. Это всего лишь слушания, должные установить вероятность преступной деятельности. По их результатам вам могут быть, а могут и не быть предъявлены обвинения. Вам это понятно, советник?

– Понятно, – ответил Эпплби.

Судья кивнула и вернулась к бумагам.

– Итак, нам предстоит рассмотреть следующие вопросы. Пребывали или нет вы на Новом Западе после закрытия границ, не имея должных документов? Предъявляли или нет вы подложные резюме, начиная здесь политическую карьеру? Участвовали или нет вы в незаконной торговле людьми, запрещенной по ходу переговоров с Новым Аканом в тысяча восемьсот десятом году? Удерживали или нет вы насильственно четырех людей в течение зимы и весны тысяча восемьсот девяносто второго года, вынуждая их к пребыванию против воли на территории вашей собственности в Лексингтоне, штат Массачусетс? – Судья отвернулась от Бродгёрдла к столу, за которым сидело пестрое общество. – Готов ли государственный адвокат предоставить свидетелей?

Пожилой мужчина поднялся из-за стола:

– Готов, ваша честь.

– Спасибо, мистер Фентон. Можете приступать.

Мистер Фентон был из тех людей, на которых не останавливается взгляд, – со всех сторон незаметный. Костюм под мантией самый обыкновенный. Черты мясистого лица, обрамленного аккуратно подстриженными волосами и такой же седой бородкой, не привлекали внимания. Способности этого человека выдавали только глаза. Выходя к возвышению, он бросил быстрый взгляд на Шадрака, и взгляд этот стоил целого разговора.

Он сказал:

– Я хотел бы заслушать показания Филиппа Энтвисла, также известного как Пип.

Пип встал.

– Здесь нет специального кресла для свидетеля, мистер Энтвисл, так что оставайтесь на месте.

Пип кивнул.

– Узнаете ли вы человека, сидящего рядом с моим коллегой, мистером Эпплби?

– Еще как узнаю. Это Гордон Бродгёрдл, нынешний премьер-министр Нового Запада.

– Знакомы ли вы с ним лично?

– Да, знаком, но не как с Гордоном Бродгёрдлом.

По рядам парламентариев пролетел легкий ропот удивления.

– Много лет назад я знал его как Уилки Грэйвза по прозвищу Уилки Могила. А еще раньше прозвище у него было Терьер.

Многоголосый ропот усилился.

– Господа! – окликнула судья. – Прошу тишины!

– Спасибо, мистер Энтвисл. Пожалуйста, объясните своими словами, как вы познакомились с этим человеком?

– Объясню, мистер Фентон, хоть, сознаюсь, и нелегко мне припоминать те времена… Впервые я встретил Терьера, когда сам еще совсем молодым парнем был… и, если честно, хвастаться мне тогда было нечем. Я был молод и глуп, меня влекли азартные игры. Я делал ставки буквально на что попало, даже на то, пойдет ли к вечеру дождь. Скачки и собачьи бега пьянили меня, точно вино. Вернее, как скверное пойло с таким же скверным похмельем!

Это я вам рассказываю не затем, чтобы оправдаться, вы не подумайте. Просто объясняю, каким ветром меня занесло в пыльный городишко в сердце Пустошей: я прослышал, там шла большая игра, о которой с вожделением рассказывали мои друзья, столь же беспутные, как и я сам. Явившись туда, я обнаружил: все обстояло так, как они говорили. Один тип по имени Херрик устраивал собачьи бои…

Пип помолчал. С ним примолкли и члены парламента, ожидая, чем кончится странный рассказ.

– Я задержался на тех боях дольше, чем следовало бы. В городке, рядом с которым все это творилось, было полно злачных мест. Довольно, чтобы провести день на боях, вечер – в таверне, а ночь – под звездами… – Он покачал головой. – Думая об этом теперь, я сам поражаюсь, как здоровья хватало… – Пип вздохнул. – Что за толпы собирались на собачьих боях! А что в рингах [1]творилось! Жуткое зрелище, по совести говоря. Кровавое развлечение! И как я мог смотреть? Сам не представляю теперь. Псы друг друга в клочья рвали, и я взахлеб на это пялился, чего теперь стыжусь. Люди приводили своих собак, и каждый раз казалось, что они вот-вот выиграют всем на удивление, но у Херрика такие твари в клетках сидели! Они всегда побеждали, но ты все равно возвращался – ждал, чтобы кто-то их однажды побил, хоть и чувствовал печенкой: этого не случится. А потом появился тот тип в шейном платке…

Пип посмотрел на Бродгёрдла, и нечто неожиданное, подозрительно сходное с сочувствием, окрасило его взгляд.

– Имени его я так и не узнал. Он носил на шее красный платок, а башмаки – такие драные, что ни в том ни в другом не было язычков. Сразу видно: парню не везет, причем давно. И к рингам, где заправлял Херрик, явился от безнадеги. Он предложил кое-что совершенно безумное, но, против ожидания, Херрик согласился. Человек в платке предложил выставить в ринг не собаку, а своего сына.

Вновь последовала тишина, и вновь парламентарии стали тихо переговариваться, только теперь голоса звучали ужасом и возмущением.

– Знаю, все это выглядит крайне предосудительно, – с несчастным видом подтвердил Пип. – Теперь вы представляете, что мы были за люди, если как ни в чем не бывало стояли вокруг и не остановили это жуткое дельце, а еще и предвкушали, чем оно завершится. Ставки делали… – Он покачал головой, исполнившись отвращения к себе тогдашнему. – Мальчонке было лет восемь или девять, не больше. Толпа собралась страшная! Люди собирались за много миль, всем хотелось посмотреть, как парнишка будет биться с собаками. Одежда на нем была самая обычная, а всей защиты – боксерские перчатки да кожаный шлем. – Голос Пипа дрогнул. – Как же он был напуган…