Роберт М. Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад

Единственной вещью, которая удерживала раньше Цетрона, был факт, что Григхас посадил своих людей в несколько складов и никто не знал, где он находится на самом деле.

Альтсин тогда вышел от Толстого, погулял по порту, выпил несколько кружек пива, съел хороший обед и вернулся с собственным планом. Сказал, что пойдет к Григхасу в красном, заметном за милю, плаще, чтобы люди Цетрона, наблюдая за ними с безопасного расстояния, могли сразу понять, в какой склад его поведут. А для верности он вошьет в подкладку несколько мешочков с алхимическим порошком, который, горя, меняет цвет пламени. Такой используют для ночных сигналов между кораблями на море. Если ему удастся, то внутри склада он подожжет плащ и так пометит место своего присутствия. Благодаря этому люди Цетрона, выломав ворота, с легкостью нашли Альтсина в большом доме.

А вместе с ним – Григхаса.

Совершенный план. Имперским Крысам стоило бы у него поучиться.

Потом он назвал свою цену.

Пятьсот имперских.

За такую сумму он найдет людей, которые вырвут демона из его головы.

Отчаявшиеся люди должны пользоваться каждым предоставляющимся шансом.

Толстый как раз говорил ему что-то о том, чтобы Альтсин оставался рядом с ним и наводил порядок. У каждого есть собственная мечта.

– Мои деньги? – Альтсин оборвал его, подняв ладонь.

– Получишь. Как мы и условились.

– Хорошо. У тебя на этой лохани найдется миска с водой?

– Что-нибудь отыщем.

– Принеси ее мне. Хочу умыться. Потом высадишь меня на берегу. А когда пришлешь мне золото, то оставишь меня в покое. Это не моя война, Цет, не мое дело.

Он прикрыл глаза. Тишина, что установилась в его голове, была чрезвычайно красноречива. Толстый молчал всю оставшуюся дорогу, только смотрел, как Альтсин смывает кровь с лица, как собирает свои вещи и готовится сойти на берег. Барка, влекомая пятьюдесятью веслами, быстро добралась до главного порта.

Альтсин соскочил на темный берег и повернулся к бывшему патрону.

– Я ни к чему тебя не сумею принудить. – Голос Цетрона прозвучал спокойно и равнодушно.

– Нет. Не сумеешь. Ты никогда этого и не делал. Ты призывал, чтобы люди шли за тобой сами, а не чтобы их тянули на вожжах. Ты будешь хорошим анваларом . И, Цетрон…

– Что?

– Я тоже люблю этот город. Знаешь… если я стану странно себя вести… если услышишь, что я делаю вещи, которых не должен… которых я бы никогда не совершил… Пришли за мной людей. Хороших людей. Лучших, какие найдутся. Не жалей золота.

Он скрылся в тени раньше, чем Толстый успел ответить.

Процессия тянулась в бесконечность. Молчаливая, серьезная толпа заблокировала улицу по всей ширине и шаг за шагом продвигалась теперь в сторону святыни. А ведь миновал уже час с того мига, как Меч пронесли под его окном. Он не помнил, чтобы когда-либо это так выглядело. Конечно, и шесть лет назад на Дороге Жертвенности собирались тысячи людей, но никогда столько. И никогда процессия не выглядела такой… смертельно серьезной. Почти чувствовалось собирающееся в толпе напряжение.

Альтсин отвернулся от окна и шагнул к кровати. Настоящей, с балдахином, атласными простынями и периной, которая стоила побольше, чем месячный заработок капитана крупной галеры. Толстый сдержал слово, в подземном хранилище дома сберегалось несколько сотен серебряных оргов, часть платы за голову Григхаса. Пятьдесят имперских он обменял на серебро чуть ли не сразу же, поскольку только дурак трясет деньгами без необходимости. Остальные четыреста пятьдесят имперских золотых оргов он разместил в трех разных банках, каждый раз под другим именем. Он играл, снова играл роль, которая должна была дать ему шанс выжить в ближайшие месяцы. Альтсин Авендех – преступник, наемный стилет, странствующий писарь или моряк – не прожил бы и несколько дней с пятью сотнями имперских. Но Дамьер-хид-Мавеэ, представитель купеческой гильдии из северного Хенвера, заинтересованный в торговле древесиной в Понкее-Лаа, имел уже побольше шансов.

Лучше всего прятаться на виду.

Вор вытянулся в постели, закинув руки за голову, и принялся рассматривать танцующих на балдахине дельфинов. Потом послал им кислую усмешку. Проблемы – вот что он думал об этом. Пусть бы и медленно ввергающие его в безумие кошмары средь бела дня, но не более чем проблемы. Нечто вроде стыдной болезни, полученной после визита к дешевой девке. Достало и того, что демон месяц не давал о себе знать, хватило тридцати спокойно проведенных ночей и тридцати дней без следа видений – а он уже начал считать, что просто пал жертвой обычной усталости, затмения разума, которое, собственно, миновало под воздействием пережитого в Варнице. Может, то кровотечение из ушей и носа убрало лишнее давление крови с мозга и он вылечился? Может, нет нужды искать помощи у чародеев или жрецов?

Месяц. Он не помнил уже, когда у него прежде случалось столько спокойных ночей.

Но… Снов не было. А может, и были, да вот только он ни одного не помнил. Совершенно. Он ложился в постель, закрывал глаза, потом открывал – а в окно уже заглядывало солнце. Был он отдохнувшим и полным сил, ночи, однако, убегали из его памяти. И… еще он терял кусочки дня. Маленькие фрагменты, едва по удару-другому сердца, но ловил себя Альтсин на этом уже несколько раз. Наливал вино в хрустальный бокал, медленно, чтоб насытить глаза темным кармином, танцующим меж стенками, – и внезапно багрец наполнял уже бокал до краев и выливался на скатерть. Он задавал вопрос о дороге мальчишке на улице, тот показывал рукою, начиная объяснять, а потом на полуслове умолкал, и его рука зависала перед носом Альтсина, протянутая за мелкой монеткой. Или же вор склонялся, чтобы отогнать наглую муху, сидящую на столе, – и ударял по пустому месту, а насекомое жужжало уже по другую сторону комнаты.

Возможно, он так долго жил в страхе перед демоном, что нынче уже собственная память издевалась над ним.

Или же демон нашел способ скрывать свое присутствие.

Нынче утром он принял решение. Он должен проверить, должен узнать, что происходит, – несмотря на стоимость. Существовал кое-кто, кто мог бы ему помочь.

Явиндер.

Остров не изменился: все та же каменная острога, воткнутая в речной поток, та же рахитичная трава и та же сколоченная из всего подряд халупа. Дым, поднимающийся сквозь дыру в крыше, сообщал, что ясновидец дома.

Альтсин подошел к пристроенной на кожаных завесах крышке старого сундука, исполнявшей у Явиндера функцию двери, и бесцеремонно влез внутрь. За все эти годы он научился одному: если старик не хотел ни с кем разговаривать, дом был бы пуст. Столп дыма из очага служил своего рода приглашением.