Роберт М. Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад

– И кому ты это говоришь, генерал? Это как если бы ты рассказывал каменщику о новых ценах на кирпич и побелку. Я знаю, насколько подорожало железо.

– А как пошли вверх дубовые доски? И воловьи кожи? И овес? И тетивы для дуков и арбалетов? И наконечники стрел и дротиков?

– Если бы железо подорожало, а наконечники упали в цене – мы могли бы об этом поговорить. Это было бы странно и непонятно – то, о чем болтали бы купцы. Но так? Что в этом странного?

Анд’эверс закончил грести в горне и принялся рассматривать висящие по стенам инструменты. Он все еще не поворачивался к гостю. Присевшая под стеной Кайлеан надеялась только на то, что тень, падающая от обширной крыши, достаточно скрывает абрис ее силуэта. Словно бы ничего такого не происходило, кузнец и кха-дар вели банальный разговор о ценах того и этого. Но все же что-то подсказывало ей, что, если их обнаружат, Ласкольник будет очень недоволен. Дер’эко сидел рядом, почти приклеившись к стене.

– Дуб, сосна, ясень, липа, кедр. Никогда еще столько древесины не ехало степями. Это не единичные караваны – это целые их вереницы. Из западных и северных провинций идут сюда повозки, доверху груженные разными сортами древесины, и, вообрази себе, дружище, цена все еще растет. – Ласкольник закончил играться с молотком и потянулся к тяжелым щипцам.

Раскрыл и защелкнул их несколько раз, словно удивляясь тщательности работы. Узнаешь ремесленника по его орудиям – так он всегда повторял и в этот миг, казалось, намеревался оценить Анд’эверса по качеству инструментов в кузнице. Казалось, что Ласкольник сосредоточил на клещах все свое внимание.

– И какое до этого дело кха-дару малого чаардана? – Кузнец наклонился и принялся копаться подле мехов.

– Бурное движение в степях – это возможные проблемы. Бандиты уже приметили, что появилось больше караванов, да и не только они. – Клещи, которые держал Ласкольник, раскрылись и затворились почти бесшумно. – Кочевники тоже посматривают на них с вожделением.

– Чтобы держать подальше бандитов, существуют наемные стражники, а чтобы се-кохландийцев – армия. А свободные чаарданы подходят для одного и другого, как я слышал. – Анд’эверс шевельнул мехом, поднимая небольшое облачко пепла.

– Армии и свободных чаарданов может не хватить.

– Для чего именно?

Ох, не удалось ему задать этот вопрос тоном нейтральным. Настолько же явно кузнец мог бы выкрикнуть: «Знаю, о чем ты, но все равно не вытянешь из меня ничего». Беседующие все еще старались не глядеть друг на друга. Словно вели разговор с воздухом.

– Та пара полков, что недавно прибыла на восток, – всего лишь демонстрация. – Кха-дар отложил клещи и потянулся к маленькой форме, служащей для изготовления наконечников. – Им до́лжно крутиться на виду, но они получили приказ отступить на запад, если что-либо начнется. Империя не позволит втянуть себя в войну, стать наковальней, на которой наследники Йавенира откуют заново единство своего царства. Если, конечно, этот старый сукин сын вообще умрет. А если дела пойдут плохо, мы отдадим восточные провинции, затворимся в крепостях и примем главное сражение внутри страны, на наших условиях. Не сделаем тех же ошибок, что тридцать лет назад.

Для предводителя свободного чаардана кха-дар прекрасно разбирался в планах имперской армии.

– И оставите наши лагеря на милость кочевников? – Кузнец впервые распрямился и взглянул на Ласкольника. Темное лицо его было гладким и спокойным, словно они говорили о погоде, но Кайлеан знала, что внутри он кипит. Это был не просто разговор о ценах на железо и о военной тактике.

– Но ведь ваших лагерей уже не будет. – Форма отправилась на свое место, и кха-дар встретился взглядом с Анд’эверсом. – И именно их отсутствие станет причиной войны.

Что-то брякнуло и затанцевало на наковальне. Маленькое стальное колесо с восемью спицами миг-другой вращалось, прежде чем упало на пол и покатилось в угол.

– Цена тягловых коней в прошлом году пошла вверх, с восьми огров до двадцати. – Голос Ласкольника был спокойным и тихим. – Именно это и обратило на себя внимание определенных… умных людей, которым платят за то, чтобы они отслеживали именно такие вещи. Отчего, – спросил он, – отчего на землях, где живут почти четверть миллиона Фургонщиков, выращивающих лучших тягловых коней в мире, внезапно невозможно стало купить приличную запряжку? Не было никакой заразы, да и другие провинции не приобрели лошадей больше обычного. А идею, что верданно сбыли их се-кохландийцам, посчитали абсурдной. Объяснение одно: Фургонщики перестали продавать своих коней. Но почему? Неужели хотят поднять цены и обрушить рынок? А может, дело в чем-то ином?

Кузнец, словно увидев призрака, таращился в угол, куда закатилось колесо-подвеска.

– А потом кое-кто умный решил проверить, на что еще выросли цены. – Ласкольник теперь стоял прямо напротив Анд’эверса, сосредоточенный и напряженный. – Дерево, железо, кожа, корм, доспехи, живность. Этот кое-кто умный был некогда интендантом в Четвертой армии и внезапно испытал озарение. Выглядело так, словно некая армия готовилась к войне – такие скачки цен всегда сопутствуют закупкам для большой армии. Но какие войска расположены на востоке? Ведь регулярной кавалерии здесь не более двенадцати тысяч, а свободные чаарданы не начали увеличиваться в числе. Да и зачем подобной армии такое количество дерева? И тогда он понял. Столько дерева пригодилось бы тому, кто захотел бы построить тысячи фургонов.

Последнее предложение он проговорил таким тоном, что кузнец вздрогнул и снова перевел взгляд на Ласкольника. Лицо его было странно безоружным и… – Кайлеан почувствовала испуг – мертвым.

– Фургоны… – начал он, колеблясь. – Фургоны требуют ремонта. Всего лишь.

Прошептал он это так, что она едва его услышала, но был это иной шепот, чем обычно. Почти молящий.

– Наверняка, – кха-дар пожал плечами. – И наверняка все сразу. Это очевидно. А что лет пять назад тебе, считай, везло, если на дороге ты встречал верданнскую колесницу, а теперь вокруг каждого лагеря и между ними шмыгают сотни их, – это просто такая мода. Молодежь должна перебеситься. А оружие, корма и живность Фургонщики скупают, потому что обещают тяжелую зиму и после нее может появиться больше банд. А своих лошадей и скот они перестали продавать, потому что хотят повысить цены. Все можно объяснить. Все. Каждую вещь по отдельности. Каждая – всего лишь нить в гобелене, дружище: нераспознаваемая, но достаточно чуть отступить и взглянуть на все полотно – и оно сложится в картину горящей границы. Что они планируют, Анд’эверс? Или, быть может, спрошу по-другому: куда они двинутся? Потому что двинутся – в этом я уверен.