Роберт М. Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад

Что-то прижалось к спине Кайлеан, и сильная рука скользнула вокруг ее шеи. Она ждала этого, а потому лишь напряглась и тонко пискнула, поскольку так вела бы себя всякая девушка на ее месте. Тетя Вее’ра сделала еще несколько шагов вперед, подняла котелок, и, проходя мимо офицера, крутанулась на пятке, и плеснула ему кипятком в лицо.

Держащий Кайлеан солдат зарычал что-то прямо ей в ухо и усилил хватку. Вой обваренного офицера оказался заглушен шумом крови в ушах и хрипом, что невольно вырвался из ее глотки. Она уперла вертел в стопу напавшего и изо всей силы нажала. Острие прошло сквозь тело и еще дюймов на шесть погрузилось в землю.

– Су-у-у-ука! – Рев почти оглушил ее, хватка ослабла.

Свободной рукою она выхватила из-за пояса нож и, обернувшись на месте, хлестнула мужчину по лицу. Изогнутый клинок скользнул по глазу, подцепил половину щеки и гладко вошел под застежку шлема. Рык перешел в хрип.

Она схватила его за руку, в которой тот держал арбалет, и попыталась вырвать оружие.

Нажатый последней судорогою мышц спуск послал стрелу в землю. Она отпустила арбалет и потянулась за саблей солдата, понимая, что делает все слишком медленно, что в любой миг услышит очередной щелчок и стрела прошьет ее навылет.

Брякнуло дважды, но ни одна стрела не была направлена в нее. Она вырвала саблю и бросилась в кузницу. Все происходило одновременно. Ласкольник вскакивал с кавайо в руках, Анд’эверс уже держал невесть когда подхваченную колотушку, офицер стоял на коленях, закрыв лицо ладонями, и отчаянно выл.

Эсо’бар выскочил из-за угла и в два прыжка добрался до стоящего ближе остальных кавалериста. Его нож матово блестел. Солдат, почуяв движение, начал поворачиваться с наполовину вынутой из ножен саблей. Они столкнулись. Третий, подпрыгивая, словно кот, на низко согнутых ногах бросился к мужчине и опрокинул его на землю. Брызнула светлая артериальная кровь.

Двое последних кавалеристов успели отбросить разряженные арбалеты и выхватить оружие. Пока она бежала, видела все словно во сне, словно каждый из них двигался в густом сиропе. Тот, что стоял ближе к кузнецу, увидев удар колотушки, поставил блок. С тем же успехом он мог попытаться остановить разогнанный фургон: двадцатифунтовый молот ударил ровно в острие клинка, сталь звякнула и раскололась. Молот обрушился на середину груди солдата и, не встретив сопротивления, погрузился в нее на пару дюймов. Сила удара отбросила похитителя на стену.

Последний из нападавших нанес Ласкольнику укол в глубоком выпаде, а в следующий миг кха-дар уже был подле него, блеснул кривой клинок кавайо – и сабля упала на землю.

Офицер выл.

Кайлеан видела, как дядя спокойно сделал пару шагов в его сторону, поднял над головой молот и изо всех сил опустил его на затылок солдата. Хрупнуло, и наступила тишина.

Она остановилась.

Кузнец был неподвижен. Эсо’бар поднимался с земли с окровавленным ножом в руках. Даже Дер’эко был уже на ногах, хотя примитивная перевязка на его бедре успела пропитаться кровью. Ласкольник держал своего кавалериста за глотку. Мужчина же сжал здоровую ладонь на правом запястье, пытаясь остановить кровотечение. Кха-дар придвинул к его лицу свое и прошипел:

– Ты и я, приятель. Поговорим. – Глянул на кузнеца. – Разведешь огонь?

Анд’эверс не смотрел на него. Смотрел в угол кузницы, где кучкой тряпья лежала маленькая фигурка.

– Вее’ра? – прошептал он.

Теперь в ту сторону смотрели и все остальные. Тетушка все еще держала в руке дужку котелка, остатки супа парили, а в груди ее торчали две коротких стрелы.

Кайлеан почувствовала, как подгибаются ноги, и оперлась о саблю, чтобы не упасть. Где-то хлопнули двери, остальные родственники, заинтригованные шумом, бежали на подмогу, но она знала, что уже поздно. «Ждите, пока не начнется», – сказала тетушка. Знала, что у них есть арбалеты, знала, что они их используют, а солдаты, кем бы они ни были, движимые инстинктом, выстрелили в того, кто напал на их командира.

Она почувствовала, как что-то жжет за грудиной.

– Тетя…

Она упала на колени.

– Мама? – Эсо’бар оказался подле Вее’ры первым, дотронулся до ее шеи, губ, взглянул на ладонь, покрытую красным, с таким выражением, словно видел кровь впервые в жизни. – Мама?! Ма-а-ама-а-а!!!

Кузнец стоял, словно окаменев. Первый – будто статуя. Оба, согласно традициям Фургонщиков, умело скрывали свои чувства глубоко внутри, и только руки Анд’эверса, стиснутые на рукояти молота, побелели, словно обсыпанные мукой.

Из-за угла выскочила Нее’ва, дико взвизгнула и бросилась к матери. Девицам дозволено без потери лица плакать на людях. Кайлеан воспользовалась этой привилегией.

Она не увидела, что произошло. Глаза ее были закрыты, на щеках и губах – соль. Внезапно кто-то вскрикнул и упал. Кайлеан услышала несколько быстрых приближающихся шагов, кто-то бежал, она подняла веки и едва успела заслонить лицо рукою.

Пленник, последний из отряда похитителей, вырвался из хватки Ласкольника и бросился в сторону лошадей. Он истекал кровью, сжимая руку на разрубленном предплечье, но бежал, спасая жизнь. Пнул ее носком кованого сапога, и, если б она не заслонилась непроизвольно, удар разбил бы ей гортань.

Она почувствовала парализующие мурашки, поднимающиеся от руки к плечу, а потом пришла боль – сильная, спирающая дыхание. Она опрокинулась на спину, пытаясь подняться, но ноги отказывались слушаться. Один дикий прыжок – и убийца уже был в седле.

Кайлеан вскочила, он, напирая конем, опрокинул ее, и внезапно всюду вокруг оказались копыта – большие, подкованные железом, бьющие в землю так близко от мягкого тела. Она скорчилась, заслоняя руками голову, одно из копыт ударило ее в ребра, она вскрикнула. Конь развернулся и помчался в сторону прохода между фургонами, прямо в степь.

Кто-то пробежал мимо, второй конь заржал и двинулся в погоню.

Она закашлялась, пытаясь подняться, опираясь на ладони. Рука, поврежденная пинком, подломилась, Кайлеан почти зарылась носом в пыль.

Никто не подошел, чтобы ей помочь.

Она подняла голову. В кузнице все замерли – неподвижно, словно каменные фигуры.

Ласкольник, поднимаясь с земли, застыл на половине движения, девушки, все полные скрытого ужаса, смотрели куда-то поверх ее головы. Эсо’бар прижимал к груди мать, и казалось, что ничто иное его не трогает. Близнецы, Дет’мон и Мер’данар, замерли в неких странных позах, будто внезапные чары парализовали их на бегу.

Первого не было.

Миг она всматривалась во всю сцену, пытаясь, несмотря на боль, отчаянный стук сердца и грязь под веками, понять, что все это значит.

Он уехал. Верхом.

Анд’эверс утратил нынче жену и сына.