Питер Бретт - Дневная битва

С годами сделавшись закоренелым параноиком, я боюсь чужих глаз, а потому я прикрывал локтем рукопись этой книги чаще, чем любую из прежних, и допускал до нее лишь горстку людей. Буду вечно благодарен за их мнения и творческую помощь. Огромное спасибо моему литагенту Джошуа, а также издателям Майку, Лорен и Дэни; моим помощникам Мег и Ребекке, литературному редактору Лоре; зарубежным издателям и переводчикам за их неутомимый труд в намерении познакомить мир с моими романами. Отдельная признательность всем читателям, особенно тем, кто нашел время на общение со мной. Ваши письма, комментарии, твиты, сетевые обзоры, выступления в фан-группах поддерживали меня и создавали дружественную среду по мере того, как я покорял гору Цикла о Демонах. Спасибо за то, что восходили вместе со мною.

Инэвера и ее брат Соли сидели на солнцепеке. Они удерживали босыми ногами основы корзин, ловко поворачивали их по мере того, как руки плели. В этот час маленькая беседка довольствовалась лишь тонкой полоской тени. Рядом трудилась над собственной корзиной их мать Манвах. Втроем они образовали круг, в его центре неуклонно уменьшалась груда тугих пальмовых листьев.

Инэвере было девять. Соли – почти вдвое больше, но он все еще слишком юн для полноценного одеяния даль’шарума, черная краска которого еще дышала свежестью. Он заслужил его всего неделю назад и сидел на коврике, дабы не запятнать одежду вечной пылью Великого базара. Верх был распущен, обнажая гладкую мускулистую грудь, блестящую от пота.

Он обмахнулся пальмовым листом:

– Эверамовы яйца, как же жарко в этой одежде! Жаль, что больше нельзя разгуливать в одном бидо.

– Садись в тень, шарум, если хочешь, – предложила Манвах. Соли цокнул языком и покачал головой:

– Ты этого ждала? Что я вернусь в черном и начну вами помыкать, как…

Манвах усмехнулась:

– Лишь хочу убедиться, что ты остался моим милым мальчиком.

– Но только для тебя и дорогой сестренки. – Соли потянулся и взъерошил волосы Инэверы.

Она шлепком отвела его руку, но сделала это с улыбкой. Она всегда улыбалась, когда дело касалось Соли.

– Для остальных я страшен, как песчаный демон.

– Да полно! – отмахнулась Манвах, но Инэвера задумалась.

Несколько лет назад она увидела, что брат сделал с двумя мальчишками-Маджахами, дразнившими ее на базаре, – тот, что оказался послабее, не пережил ночь.

Инэвера закончила корзину, положила ее в очередной штабель. И быстро сочла:

– Еще три штуки, и заказ дама Бадена готов.

– Возможно, Кашив пригласит меня на Праздник Растущей Луны, когда заберет их, – мечтательно заявил Соли.

Кашив был кай’шарумом дама Бадена и аджин’палом Соли – приставленным к нему воином, что сражался рядом с ним в его первую ночь в Лабиринте. Считалось, что между двумя мужчинами не бывает более прочных уз.

– Если он это сделает, – проворчала Манвах, – то дама Баден поставит тебя несущим, разденет догола и умастит маслом, чтобы его старые распутные прихлебатели отпраздновали Луну Растущую и заполучили Луну Полную – в твоем виде.

Соли рассмеялся:

– Я слышал, бояться надо не стариков. Большинство из них просто глазеет. Опасны те, что помоложе, которые несут в поясах сосуды с маслом. – Он вздохнул. – Правда, Керраз прислуживал у дама Бадена на последнем копейном торжестве и сказал, что дама дал ему двести драки. Это стоит жжения в заднице.

– Отцу – ни слова, – предупредила Манвах.

Взгляд Соли метнулся к шторке, за которой почивал родитель.

– Рано или поздно он узнает, что его сын – пуш’тинг, – проговорил он. – Я не собираюсь жениться на какой-нибудь несчастной лишь для того, чтобы держать его в неведении.

– Почему бы и нет? – осведомилась Манвах. – Плела бы с нами, и так ли уж тяжело осеменить ее несколько раз и подарить мне внуков?

Соли состроил недовольную мину:

– Для этого есть Инэвера, придется тебе подождать. – Он посмотрел на сестру. – Завтра Ханну Паш, дорогая сестренка! Быть может, дама’тинг найдет тебе мужа.

– Не меняй тему! – Манвах огрела его пальмовым листом. – Тебя не пугает то, что творится в стенах Лабиринта, но ты боишься того, что находится у женщины между ног?

Соли скривился:

– По крайней мере, в Лабиринте я окружен сильными потными мужчинами! И как знать? Быть может, я приглянусь какому-нибудь дама из пуш’тингов. Такие могущественные, как Баден, переводят шарума-любимчика в личную стражу, а она выходит на бой только в Ущерб! Представь – всего три ночи в месяц в Лабиринте!

– И трех ночей много, – пробормотала Манвах.

Инэвера пришла в недоумение:

– Разве Лабиринт не священное место? Не почетное?

Манвах что-то буркнула и вернулась к плетению. Соли долго глядел на сестру отрешенным взором. Его непринужденная улыбка растаяла.

– Смерть в Лабиринте – священная смерть, – наконец сказал брат. – Мужчина, который там гибнет, не минует Небес, но мне пока не хочется свидеться с Эверамом.

– Прости, – уронила Инэвера.

Соли встряхнулся, и улыбка мигом вернулась.

– Лучше не забивай голову такими вещами, сестренка. Лабиринт не твое бремя.

– Сын мой, – возразила Манвах, – в Красии каждая женщина несет это бремя, и не важно, воюем мы вместе с вами или нет.

Из-за шторки послышались стон и шорох. Мгновение спустя появился Касаад, отец Инэверы. Даже не взглянув на Манвах, он толкнул ее сапогом и занял тенистое место сам. Швырнул на землю пару подушек, разместился на них, опрокинул крохотную чашку кузи и сразу же, щурясь на солнце, налил вторую. Его взгляд, как обычно, прошел сквозь Инэверу, словно дочери не существовало, и остановился на ее брате.

– Соли! Поставь корзину! Теперь ты шарум и не должен трудиться руками, как хаффит!

– Отец, у нас срочный заказ. Кашив…

– Тьфу! – Касаад пренебрежительно махнул рукой. – Мне дела нет до желаний этого намасленного и надушенного пуш’тинга! Поставь корзину и встань, пока никто не увидел, как ты мараешь новые черные одежды. Довольно и того, что нам приходится день-деньской торчать на грязном базаре.

– Ему, похоже, невдомек, откуда берутся деньги, – проворчал Соли, но тихо, чтобы отец не услышал.