Сара Шепард - Милые обманщицы. Грешные

За седаном остановился полицейский автомобиль, но из него вышли только два офицера роузвудской полиции.

Спустя несколько секунд отец Йена уже шел по проходу к судье.

– Вчера вечером он был в своей комнате, – тихо сказал Бакстеру мистер Томас, но в зале его все равно услышали. – Не понимаю, как такое могло случиться.

Судья нахмурился.

– О чем вы? – спросил он.

Отец Йена опустил голову.

– Он… исчез.

У Арии непроизвольно отвисла челюсть, и сердце забилось сильнее. Эмили застонала. Ханна, гортанно охнув, схватилась за живот. Спенсер привстала со стула.

– Послушайте, я должна… – начала она, но умолкла на полуслове и снова села.

Судья Бакстер стукнул молоточком.

– Объявляется перерыв, – крикнул он в зал. – До особого уведомления. Мы сообщим вам, когда будем готовы продолжить заседание.

Судья подал знак, и в ту же секунду у его стола оказались человек двадцать полицейских с рациями и пистолетами в кобурах, готовые в любую минуту выхватить оружие и пустить его в ход. Получив указания, полицейские развернулись и вышли из зала к своим автомобилям.

Исчез. Ария снова посмотрела в окно, на долину, где раскинулся Роузвуд. В городке было много мест, где Йен мог бы спрятаться.

Эмили обмякла на стуле, зарывшись пальцами в волосы.

– Как такое могло случиться?

– Разве он не находился постоянно под надзором одного из полицейских? – недоумевала Ханна. – Как ему удалось незаметно выйти из дома? Это невозможно!

– Возможно.

Все уставились на Спенсер. Ее взгляд стал беспокойным, руки дрожали. Медленно она подняла голову и посмотрела на подруг с виноватым выражением на лице.

– Я должна кое-что вам рассказать, – прошептала Спенсер. – Про… Йена. И вам это не понравится.

– В сторону! – крикнула Ханна.

Женщина, выгуливавшая таксу, вздрогнула и метнулась к бордюру, освобождая ей дорогу. В пятницу вечером, после ужина, Ханна совершала пробежку по Стокбриджской тропе – петлеобразной дорожке длиной три мили, извивавшейся за старинным каменным особняком, который теперь принадлежал роузвудскому отделению Ассоциации молодых христиан. Конечно, она рисковала, бегая в одиночку в безлюдной местности, – ведь Йен Томас, по-видимому, скрылся от правосудия. И если бы Спенсер не струсила и сообщила полиции, что он, ускользнув из-под домашнего ареста, навестил ее накануне, ему не удалось бы исчезнуть.

Но… к черту Йена. Сегодня ей необходимо пробежаться. Обычно она приходила сюда, чтобы опорожнить желудок после того, как съедала слишком много крекеров, но этим вечером требовалось просто проветриться.

Послания «Э» начинали ее беспокоить. Она не хотела верить, что этот новоявленный «Э» существует на самом деле… но вдруг все, что написано в анонимках, правда? Если это Йен и он сумел сбежать из-под домашнего ареста, значит, ему известен замысел Кейт. Логично ведь, да?

Ханна пронеслась мимо заснеженных скамеек и большой зеленой таблички с надписью: ПОЖАЛУЙСТА, УБЕРИТЕ ЗА СВОЕЙ СОБАКОЙ! Надо быть полной дурой, чтобы так запросто подружиться с Кейт. Или она попалась на очередную хитрость? А что, если Кейт такая же коварная, как Мона, и все это тщательно разработанный план, чтобы разрушить жизнь Ханны? Она стала вспоминать затейливые перипетии своей дружбы – или, может быть, вражды? – с Моной. Они подружились в восьмом классе, через несколько месяцев после исчезновения Эли. Мона первой подошла к Ханне, похвалив ее кроссовки D&G и браслет фирмы David Yurman [35], который ей подарили на день рождения. Поначалу Ханна немного обалдела от такой наглости – Мона ведь слыла тупицей, – но в конце концов она научилась видеть в ней не только внешние данные. К тому же ей нужна была новая лучшая подруга.

Хотя, возможно, Мона никогда не была ей лучшей подругой. Возможно, просто выжидала удобный момент, чтобы низвергнуть Ханну, отомстить за все насмешки и издевательства, которым подвергала ее та со своими подругами. Именно Мона отвадила Ханну от них. Окончательно рассорила с Наоми и Райли. Ханна подумывала о том, чтобы помириться с ними после того, как Эли признали умершей, но Мона была категорически против. Она утверждала, что Наоми и Райли – девчонки второго сорта и с ними не может быть ничего общего.

Именно Мона предложила совершить кражу в магазине, заявив, что это так возбуждает . А поступки Моны в качестве «Э»? Она могла легко манипулировать Ханной, будучи свидетелем многих ее ошибок и промахов. Кто сидел возле Ханны в тот вечер, когда она разбила BMW отца Шона Эккарда? Кто был рядом с ней, когда ее уличили в краже украшения Tiffany ?

Ноги Ханны утопали в слякоти, но она продолжала бежать. Ей разом вспомнились все гадости Моны по отношению к ней. Воспоминания нахлынули, как пенящееся шампанское, бесконтрольно выливающееся из откупоренной бутылки. Вот Мона-«Э» присылает ей вечернее платье меньшего размера, зная, что Ханна непременно наденет его на день рождения и оно разойдется по швам. Вот Мона-«Э» шлет злорадную эсэмэску, где говорится о Шоне с Арией. Она все точно рассчитала: знала, что Ханна поспешит в Роузвуд, чтобы устроить скандал Шону, и в результате ужин с отцом будет испорчен, а Кейт в его глазах в очередной раз предстанет идеальной послушной дочерью.

Стоп. Ханна остановилась под деревьями как вкопанная. Что-то здесь не сходится. Да, Ханна сказала Моне о налаженных отношениях с отцом, но не сообщила, что манкирует «Фокси» ради встречи с ним в Филадельфии. Даже если Мона каким-то образом проведала об этом, она не могла знать, что Кейт с Изабель тоже будут на ужине. Ханна прекрасно помнила, как они постучали в номер, снятый отцом в отеле Four Seasons , и, когда им открыли, крикнули в один голос: «Сюрприз!» О таком развитии событий Мона знать не могла.

Если только…

Ханна резко втянула в себя воздух. Небо, казалось, потемнело еще больше. Существовало лишь одно объяснение: о том, что Кейт с Изабель заявятся в Филадельфию, Мона могла узнать только от самой Кейт – если они общались втайне от Ханны.

А что, вполне логично. Мона, безусловно, знала о существовании Кейт. К одной из своих первых анонимок «Э» приложил газетную вырезку с сообщением о том, что Кейт получила очередную школьную награду. Не исключено, что Мона позвонила Кейт и посвятила ее в свой коварный план. И, поскольку Кейт ненавидела Ханну, она его одобрила. Тогда понятно, почему в ресторане Le Bec-Fin Кейт пошла вслед за Ханной в дамскую комнату и вызвала ее на откровенность. Или почему она догадалась заглянуть в сумочку Ханны. Возможно, Кейт и так уже знала, что Ханна носит с собой «перкоцет». «Она хвасталась, что у нее есть эти таблетки, – наверное, шептала Мона Кейт по телефону, науськивая ее. – И, если ты попросишь одну, она будет уверена, что ты ее не выдашь. Но примерно через час после ее отъезда, когда отец наконец-то спросит о ней, выложи все как есть. Скажи, что Ханна заставила тебя принять наркотик».