Джо Аберкромби - Полвойны

Драка – вот и вся его жизнь. Казалось – Матерь Война наградит его славой, сияющей горкой колец-гривен и побратимами по стене щитов. Но она лишь отняла у него брата и не дала ничего, кроме ран. Он обхватил руками свои натруженные ребра, почесал под грязными бинтами обгорелое предплечье, наморщил разбитый нос, и тупая боль растеклась по всей морде. Таким тебя делает драка – если не делает мертвым. Голодным, больным, одиноким – перед копной сожалений высотою с макушку.

– Ничего, значится, не вышло? – Колючка Бату стояла над ним, руки в боки. За ее спиной сиял оранжевый нимб заходящей Матери Солнца, поэтому видел он только черный силуэт.

– Откуда ты знаешь? – спросил он.

– Чтоб ты там ни затевал, видок твой не похож на того, чье дело кончилось удачей.

Рэйт испустил вздох из самых печенок.

– Пришла меня убить или издеваться? Так и так я тебе мешать не стану.

– На этот раз – ни то ни другое. – Колючка не спеша присела рядом с ним на причал, поболтала над водой длинными ногами. Помолчала, с мрачным взглядом на располосованном шрамами лице. Крепчал ветерок, сухие листья помчались наперегонки по набережной. Наконец она снова заговорила.

– Таким, как мы, живется непросто?

– Похоже, что так.

– Тем, к кому прикоснулась Матерь Война… – Она помедлила, разглядывая переливчатый небокрай. – Нам нечем себя занять, когда приходит черед Отче Мира. Мы те, кто дрался всю жизнь, когда кончаются враги…

– …деремся сами с собой, – молвил Рэйт.

– Королева Лайтлин предложила мне прежнее место ее Избранного Щита.

– Поздравляю.

– Я не приму его.

– Не примешь?

– Если я останусь с ней, то передо мной будут вечно маячить утраты. – Она уставилась в никуда с печальной полуулыбкой. – Бранд не захотел бы, чтобы я себя изводила. В нем не было ревности и капли. Он пожелал бы сквозь пепел прорасти новым всходам. – Она шлепнула ладонью по камню. – Отец Ярви дарит мне «Южный ветер».

– Роскошный подарок.

– Ему сейчас плыть на нем некуда. А я задумала снова пуститься вдоль по Священной реке, потом по Запретной, до Первого Града, а может, и дальше. Если отчалю через пару дней, наверно, успею вперед заморозков. Поэтому я набираю команду. Мой старый друг Фрор будет кормчим, старый друг Доздувой – хранителем припасов, а старая подруга Скифр проложит нам курс.

– Ты, такая недружелюбная, одарена множеством верных друзей. – Рэйт следил, как заходящая позади Матерь Солнце играет золотом на воде. – Ты поднимешь парус и оставишь свои печали на берегу? Ну что ж, удачи.

– Я не поклонница веры в удачу. – Колючка глубоко сморкнулась и сплюнула в море. Но уходить не спешила. – Третьего дня я выучила нечто стоящее.

– Что мой нос ломается так же легко, как у всех?

– Что я из тех, кому порой надо говорить «нет». – Она искоса зыркнула на него. – А это значит, что кто-то не робкого десятка нужен мне, чтобы говорить это самое «нет». В наших краях с такими людьми туго.

Рэйт вскинул брови.

– А сейчас еще меньше, чем было.

– Паренек с повадкой кровожадного кобелюки мне везде пригодится, а на корме как раз свободное весло. – Колючка Бату встала и протянула руку. – Пойдешь?

Рэйт обескураженно заморгал.

– Ты хочешь, чтоб я пошел в команду гетландцев, которых всегда ненавидел, которые позавчера чуть меня не убили, и уплыл за полмира от всех, кого знал? Бросил все, о чем мечтал, за твердое обещание не разжиться ничем, кроме скверной погоды и непосильного труда?

– Айе, вот именно. – Она окинула его усмешкой. – А ты что, отсылаешь подальше предложения и получше?

Рэйт разжал кулак и посмотрел на пустой пузырек. Потом перевернул ладонь, и склянка выпала в воду.

– Не совсем.

Он взялся за протянутую руку, и Колючка помогла ему встать.

– Стой! – проревел Колл, тыча растопыренной пятерней погонщику, чтобы остановить дюжину напиравших волов. Скрипела, терзалась могучая цепь. Прозвучал дробительный скрежет, затем раскатисто грохнуло – это опоры каркаса широкого щипца встали в выдолбленные в камне гнезда.

– Подпирай! – закричала Рин, и артель плотников, не так давно воинов, а не так давно перед этим – пахарей, начала вколачивать колья, закрепляя натянутую паутину канатов, чтобы громадная рама не вздумала рухнуть.

У Скары заломило шею глазеть на невероятную высотищу, куда подняли раму из бревен. Каркас воздвигли над ступенями разноцветного мрамора – в прошлом мать Кире с них встречала гостей Ялетофта. Именно здесь вздымался щипец дедушкиного дворца. Тот самый, что запылал в ночь, когда пришел Яркий Йиллинг. Неужели все это произошло какие-то считаные месяцы назад? Казалось, миновало не менее сотни лет. Казалось, совсем другая девчонка насмотрелась на пожар и гибель совсем в другом мире, а Скара только слышала пересказ.

Синий Дженнер уставился ввысь и беззубо осклабился:

– Стоит аккурат на месте старых палат.

– Но выше и шире и смотрится намного изящнее, – добавила Скара. Оба опорных столба каркаса, как и оба стропила, выточили из ствола стройной, как копье, сосны. Сосну сплавляли по реке со всхолмий – там над землей тровенов высились самые старые, самые могучие деревья. Обнажили белесую древесину и наградили красой очертаний.

– Не работа – загляденье! – Скара положила руку в перчатке на плечо Рин. – Клянусь, на всем море Осколков мне не сыскать искуснее ни кузнеца, ни плотника.

Рин через плечо усмехнулась.

– Государыня, все и так прекрасно об этом знают. Ваше счастье, что нам надоело изготавливать мечи.

– И скромностью не уступят умению, – проурчала мать Ауд.

Рин разгладила фартук.

– Скромность – украшение тех, кому нечем похвастать.

– Держите волов на месте! – крикнул Колл погонщикам. Длинная цепь, что соединяла воловье ярмо с самой верхушкой огромной рамы, покачивалась под стропилами. Колл поймал ее звено.

Рин вытаращила глаза:

– Куда тебя понесло, балда?

– Вверх! – отозвался он и повис на цепи, потом закинул поверх ноги, уцепился и, извиваясь, пополз. Проворный, не знающий страха, как белка, – и скоро все, задрав головы, следили, как он раскачивается на ветру.

Рин схватилась за голову, клоки волос выбились между пальцев, два ключа на ее груди зазвенели друг о друга.

– Слазь, покуда не убился!

– Цепь отличная! – выкрикнул Колл, взбираясь выше и выше. – Гордись собой!

– Подавись ею, боги! – заорала Рин, едва не вприскочку потрясая ему кулаком, и с мольбой поглядела на Скару. – Моя королева, не могли бы вы приказать ему спуститься?

– Приказать бы могла. – Скара пронаблюдала, как он добрался до вершины связки, где перекрещивались две громадные лесины. На ум пришли слова, именно здесь сказанные матерью Кире. – Но секрет прочной власти в том, чтобы отдавать только те приказы, которые точно исполнят.