Стивен Кинг - Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли

– Я же тебе говорила, что я тебя сделаю, мальчик, – шепнула она низким хрипловатым голосом.

– Не ври… я был первым, на пол ступеньки. – Он постарался сделать вид, что он не так уж и запыхался, но ничего у него не вышло.

– Может быть… но зато ты весь выдохся. – Одна рука ее соскользнула вниз и легонечко сжала в том самом месте. В глазах у Сюзанны мелькнул огонек. – Но кое-что, наоборот, полно сил.

По небу прокатился гром. Они оба вздрогнули и рассмеялись.

– Ладно тебе, – сказал он. – Тоже мне, нашла время. Безумие какое-то! Бр-р!

Она не стала ему возражать, но еще раз легонечко сжала то самое место и только потом убрала руку и положила ее ему на плечо. Эдди – не без сожаления – усадил ее обратно в коляску и покатил по широким плитам под навес крыши. Ему показалось, что точно такое же сожаление промелькнуло и во взгляде Сюзанны.

Когда они были уже под крышей и сверху на них не лило, Эдди приостановился и оглянулся. Площадь Колыбели, улица Черепахи… весь город уже исчезал за трепещущей серой завесой дождя. И Эдди ни капельки не сожалел об этом. В его мысленной записной книжке Лад не попал в список приятных воспоминаний.

– Смотри, – тихонько пробормотала Сюзанна, указав на ближайшую водосточную трубу. На нижнем ее конце красовалась большая рыбья голова, покрытая каменной чешуей. Судя по виду, рыбина эта состояла в близком родстве с драконообразными чудищами, восседающими на углах Колыбели. Из пасти ее серебристым потоком струилась вода.

– Кажется, это уже не «кратковременные осадки», – заметил Эдди.

– Какие осадки?! Этот дождь будет лить, пока ему не осточертеет, а потом еще капельку, просто назло. Может, это продлится неделю, а может, и месяц. Но мы можем до этого и не дожить, если Блейн вдруг решит, что наши рожи ему не понравились. Так что, собственно, нам без разницы. Стрельни-ка разок, родной, пусть Роланд знает, что мы на месте, а потом мы тут немного осмотримся, ладно? Чего тут да как.

Эдди подошел к краю лестницы, выставил руку из-под навеса и выстрелил, направив «ругер» в забитое тучами серое небо. Именно этот выстрел – за милю, если не больше, – и слышал Роланд, идущий по следу Гашера и Джейка по «лабиринту с ловушками». Еще пару секунд Эдди постоял на месте, пытаясь убедить себя, что все еще может закончиться хорошо, а сердце его ошибается, когда так настойчиво и упрямо твердит, что больше они никогда не увидят ни Джейка, ни Роланда. Все будет хорошо… Поставив пистолет на предохранитель, он сунул его обратно за пояс джинсов и вернулся к Сюзанне. Развернул коляску спиной к ступеням и покатил ее по проходу между рядами колонн, уходящих в глубь здания. По дороге Сюзанна достала Роландов револьвер и перезарядила его.

Здесь, под массивной каменной крышей, звук дождя превратился в таинственный, призрачный шелест. Камень стен приглушал даже раскаты грома. Колонны, поддерживающие Колыбель, были не менее десяти футов в диаметре. Их верхушки терялись во тьме под крышей. Оттуда, из полумрака, доносилось негромкое воркование голубей.

Из сумрачной мглы выплыла табличка, подвешенная на тяжелой хромированной цепи:

– Теперь мы знаем, как звали тот поезд, который свалился… свалилась в реку, – заметил Эдди. – Патриция. Только они перепутали цвета. Обычно считается, что цвет девочек – розовый, а цвет мальчиков – голубой, а не наоборот.

– Может, они оба голубые.

– Нет. Блейн розовый.

– Откуда ты это взял?

Эдди растерянно поглядел на Сюзанну.

– Не знаю откуда… я просто знаю.

Они двинулись по стрелке, которая указывала в направлении места стоянки Блейна, и вышли на открытое пространство, где когда-то, наверное, располагался главный вестибюль вокзала. Эдди не обладал способностью Сюзанны мысленно проникать в прошлое и видеть его в серии ярких и четких зрительных образов, но он все равно нарисовал себе в воображении такую картину: просторная площадь с колоннами полна народу, люди спешат, ищут свои вагоны, обнимаются при расставании и встрече, и надо всем стоит цокот тысячи каблуков и гул неразборчивых голосов. А из динамиков, перекрывая все звуки, доносятся разнообразные объявления:

Производится посадка на поезд Патриция, следующий в направлении северо-западных феодов…

Внимание, внимание, пассажир Киллингтон, пассажир Киллингтон, вас ожидают на нижнем этаже у справочного бюро.

Блейн прибывает на второй путь. Встречающих просят пройти на платформу…

А теперь здесь остались одни только голуби.

Эдди невольно поежился.

– Посмотри на те лица, – пробормотала Сюзанна. – Не знаю, как тебе, а мне от них жутко. – Она показала направо. Наверху на стене, в полумраке, Эдди увидел ряд каменных лиц: они выступали из белого мрамора и глядели на них сверху вниз – суровые мрачные лица палачей, влюбленных в свое ремесло. Несколько каменных голов отвалилось и валялось теперь в виде гранитных обломков под равнодушными взглядами мрачных своих сотоварищей, футах в восьмидесяти под ними, а те, что еще держались, были покрыты густой паутиной трещин и заляпаны голубиным пометом.

– Наверное, члены какого-нибудь Верховного суда, – высказал предположение Эдди, с опаской глядя на все эти тонкие сжатые губы из камня и пустые потрескавшиеся глаза. – Только у судей может быть такой вид: умудренный и сволочной одновременно… уж кому, как не мне, это знать! Нет ни одной приличной рожи. Такие, как эти, безногому крабу и костыля-то не подадут.

– «Груда поверженных изваяний, где жарит солнце, где не дает мертвое дерево тени», – продекламировала Сюзанна, и почему-то от этих слов у Эдди по коже пошли мурашки.

– Это откуда, Сьюз?

– Из одного стихотворения. Его написал человек, который, наверное, видел Лад в страшном сне. Ладно, Эдди, пойдем. Ну их к черту. Забудь про них.

– Легче сказать, чем сделать. – Но Эдди все же толкнул коляску, и они двинулись дальше.

Из сумрака впереди выплыл какой-то высокий решетчатый барьер, похожий на навесную башню, обороняющую подвесной мост средневекового замка… а за барьером виднелись смутные очертания поезда. Так Эдди с Сюзанной впервые увидели Блейна Моно. Он действительно оказался розовым, как и утверждал Эдди. Нежный оттенок его был как будто специально подобран под цвет прожилок на мраморных колоннах. Блейн словно парил над высокой платформой вытянутым, обтекаемым силуэтом в форме пули. Казалось, он сделан из плоти, а не из металла. Поверхность его была безупречно гладкой, безо всяких зазоров и трещин, и лишь в одном месте ее прорезало отверстие – треугольное окно в головной части, снабженное огромным «дворником». Эдди знал, что точно такое же есть и на другой стороне, так что, если смотреть на Блейна спереди, впечатление будет такое, что у поезда есть лицо, как у Чарли Чу-чу. А «дворники», наверное, будут похожи на веки над хитро прищуренными глазами.