Джонатан Кэрролл - Замужем за облаком. Полное собрание рассказов

– Она убила себя. – Прошло мгновение, прежде чем это кристаллизовалось у меня в уме. – Убила себя? Как это возможно? Бог не…

– Да, он не убивает себя, и в этом наша проблема. Мы тоже этого не понимаем. И хуже того, это случается чаще, чем вы можете подумать. Время от времени в прошлом случались ошибки и происходило нечто вроде этого – но это было так редко, что мы не обращали внимания. Но теперь что-то пошло совсем не так, и такое случается чаще, чем когда-либо. Нам нужно выяснить почему. Поэтому мне и еще двоим из нас было поручено найти тех людей и вернуть их. Попытаться выяснить, почему они это сделали или, по крайней мере, примирить их с тем, что послужило причиной их поступка. Может быть, тогда мы начнем понимать… – Ее лицо исказилось гримасой, она вздохнула. – Потому что, видите ли, их нельзя заменить, если они сделали это сами…

– Люди, избранные быть Богом, знающие это и понимающие, что это означает, тем не менее убивают себя?

– Да.

– Да? И это все? Что это значит? Что это говорит о будущем? Ведь должен быть кто-то на замену Аннетте.

– Никого. Она никого не выбрала. Она даже не прошла до конца испытания. Вот почему я здесь. Вот почему я вернула ее и свела с вами. Мы не знаем.

– Что вы хотите сказать? Вы же все знаете, черт возьми! Вы же ЭТО! И если Бог уменьшился, если вас стало меньше, то и добра на свете тоже стало меньше!

– Верно. Вот почему больше и больше всего разваливается. Вот почему здесь становится так плохо.

– Но, Бини, что же мне- то теперь делать? Я не один из ваших избранных – очень хорошо, не заслуживаю, – но что мне делать со всем этим знанием? Что мне делать теперь, когда я все знаю? Пожалуйста, лишите меня этого знания. Просто сделайте это – проведите рукой, как раньше, и сотрите все у меня из головы. Сделайте для меня такую вещь.

– Вам это не нужно, Скотт. Вы единственный, обладающий подобным опытом. Теперь, зная правду, попробуйте стать лучше, мой вам совет. Конечно, я могу очистить вашу память – сказать какое-нибудь заклинание, абракадабра! – но, зная, какой вы на самом деле, вы можете стать гораздо лучше.

– Разве судьба не предопределена? Я же видел, когда я умру!

– Это лишь время на часах. А я говорю о человеческом времени. Сколько времени нужно, чтобы написать книгу? Для некоторых это быстро, для других долго. Сколько времени нужно, чтобы записать эти предложения из вашего сердца, а? Я не могу показать вам книгу, которую вы напишете, Скотт. Я могу лишь помочь вам в поисках и установлении аутентичности ваших источников.

Вопреки всему на моем лице расплылась улыбка.

– Установлении аутентичности?

– Да, я пополнила свой словарный запас, чтобы держаться с вами на уровне.

– Вы… И вы еще не решили, что будет в будущем?

Она помотала головой. Бог помотал головой. Просто, вот так.

Собаки где-то пропадали уже почти трое суток к тому времени, когда она, позвонив, сообщила:

– Я сейчас в Финиксе.

– Собаки все еще не вернулись.

– До сих пор?! Боже, и что ты намерен делать?

– Не знаю.

– Тебя это сильно тревожит?

Прежде чем ответить, он облизнул пересохшие губы и осмотрел небольшой порез на пальце.

– Пока не сильно. Им уже случалось исчезать надолго, но это было не зимой. У нас тут очень холодно. Ума не приложу, где они ночуют и чем питаются.

В телефонной трубке повисла звенящая тишина. Он понимал, что на том конце линии она подыскивает ободряющие слова, но в глубине души досадовал на ее неспособность найти эти слова сразу, без заминки.

– Я вернусь к концу недели. В Колорадо мы не поедем, я слишком устала.

– Вот и хорошо. А то я уже соскучился.

– И я тоже. Как ты там вообще?

– Я-то в порядке, но вот собаки – только б они вернулись…

Судя по настойчивым упоминаниям, эта тема приобрела для него особую важность.

– Они вернутся. Они слишком тебя любят, чтобы уйти навсегда.

– Если они погибли, я хотел бы в этом удостовериться.

Слово было произнесено и теперь повисло между ними – тяжелое, смрадное, огромное, как целый мир.

– Они не погибли. Это же собаки. Им просто захотелось погулять. Вот увидишь, они вернутся домой, радуясь встрече и чувствуя свою вину. И будут отсыпаться три дня подряд, а после замучат тебя рассказами о своих приключениях.

Последней фразой она хотела вызвать у него улыбку. Но это не сработало.

– Однако их нет уже целых три дня.

На сей раз это прозвучало как детское нытье, хотя он всего лишь сказал правду. Три дня – это уже слишком; никогда прежде собаки не отсутствовали так долго.

– Я вернусь домой к концу недели, – сказала она, завершая на этом разговор.

Повесив трубку, он вышел на заднее крыльцо и в который раз призывно посвистел. Но если прежде он верил в присутствие собак где-то неподалеку, в пределах слышимости, то теперь свистел лишь по привычке, уже не сомневаясь в том, что они находятся за много миль отсюда. Кот, недавно притащивший в дом полудохлую мышь, приблизился и начал тереться о хозяйские ноги.

– А где мышь? Ты ее сожрал?

Кот не среагировал на вопрос, продолжая выписывать восьмерки вокруг его ног.

– Она вернется к концу недели, – пообещал он коту.

Он устроился перед телевизором, но не мог сидеть спокойно – каждый доносившийся снаружи звук казался ему возней собак на крыльце перед тем, как просительно поскрестись в дверь. И ему приходилось делать над собой усилие, чтобы поминутно не вскакивать с места для проверки. Он понимал, что обманывает себя: все эти посторонние звуки ничуть не походили на привычный шум, какой издавали собаки при возвращении домой.

По телевизору не показывали ничего интересного; настроиться на работу он не мог. Все мысли были о собаках: только бы они вернулись. Сейчас он хотел этого даже сильнее, чем возвращения женщины. Нелепость какая-то, но он сознавал, что это было именно так.

Пошел снег. Когда он в очередной раз выбрался на крыльцо, у южной стены дома уже намело сугроб. Передача, которую он смотрел, закончилась; пора было спать. Однако он внезапно решил отправиться на прогулку. Испытав удовлетворение оттого, что впервые за последние дни поступает так, как ему действительно хочется, он вернулся в дом, чтобы надеть свитер, носки, ботинки и куртку.

В последнюю минуту перед выходом заглянув на кухню, он прихватил с полки длинный увесистый фонарь. Если бы собаки были дома, они бы сейчас прыгали от радости при виде того, как хозяин надевает обувь. Он улыбнулся, подумав, как хорошо все они изучили привычки друг друга. Собаки понимали разницу между командой «Прыгай в машину!» и вопросом «Хочешь есть?», но реагировали на то и другое с одинаковым восторгом. И он холодными зимними ночами выкрикивал в темноту эти фразы, чтобы их приманить. При этом не обходилось без угрызений совести: ведь он-то знал, что вернувшихся собак не ждет угощение или поездка в автомобиле. Что их ждало, так это нагоняй – провинности нельзя оставлять безнаказанными. Она возражала против таких воспитательных методов: