Array Антология - Смертельно опасны

– Я сожалею, что напугала ваших гостей. Больше это не повторится. – Жиру она набрала меньше, чем ей хотелось бы, но ничего, обойдется.

Адезина в это время смотрела телевизор – сидела в ногах кровати, свернув радужные крылышки, уперев подбородок в передние лапки. Мишель начинала улыбаться при одном ее виде. Она полюбила этого ребенка с тех самых пор, как спасла его из ямы Африканского Народного Рая полтора года назад.

Она до сих пор не понимала, как Адезина сумела выжить после того, как ей ввели вирус, а потом, когда она оказалась джокером вместо туза, бросили в яму с мертвыми и умирающими детьми. Нет, лучше об этом не вспоминать. Память о детях, на которых ставили опыты в том лагере посреди африканских джунглей, слишком свежа и болезненна. Мишель все еще чувствовала себя виноватой, что не смогла спасти всех.

Неизвестно еще, как Адезина будет расти. Сейчас она величиной с небольшую собаку, и ее личико приделано к мушиному тельцу, но невозможно предсказать, останется ли она такой навсегда. Когда ее карту перевернули, она превратилась в куколку и вышла из нее в своем теперешнем виде. Она вполне может измениться опять – все зависит от того, как на нее подействовал вирус.

– Что ты такое смотришь? – спросила Мишель.

– «Самые сексуальные и самые страшные перевертыши». Ты есть и там, и там. В одном списке когда толстая, в другом – когда тонкая.

Господи. Она спасла их город, а они до сих пор обсуждают, насколько она секси?

– Глупости это все, – сказала Мишель. – Разным людям нравится разное.

– Да, наверное, но ты правда красивей, когда тонкая. Тебя всегда фотографируют в таком виде.

Так, начинается. В Штатах они всего год, а девочка уже прикидывает, кто красивый, а кто нет. Кто толстый, кто тонкий.

– А я когда-нибудь буду нравиться мальчикам, как по-твоему?

О черт. К такому разговору Мишель еще не была готова.

– Ну… я не знаю. – Она села рядом с дочкой, и пружины застонали под ее тяжестью. Молодец. Продолжай в том же духе. – Почему бы и нет? Ты хорошенькая.

– Ты так говоришь, потому что ты моя мама. – Адезина потерла задние ножки одна о другую.

– Человека любят не за то, как он выглядит.

– Не смеши, мам. Любят только красивых.

Мишель сглотнула комок в горле, подавив слезы. С этим не поспоришь. Во всех журналах, на телеэкране, на постерах и вебсайтах позируют молоденькие, тоненькие, полуголые девочки. Еще недавно среди них числилась и Мишель – до того как ее карта перевернулась. Теперь из-за всего этого начала комплексовать Адезина, и непонятно, как с этим быть.

На экране после рекламной паузы мелькали лица из разных выпусков «Американского героя». После черно-белых снимков сороковых годов появился Золотой Мальчик, дающий показания в Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Потом показали Перегрин в расцвете ее модельной карьеры, диско-звезду с крылышками. Это неудивительно, она просто блеск.

– С 1946 года, когда вражеская бомба заразила Манхэттен вирусом диких карт, они живут среди нас, – говорил голос за кадром. – Немногочисленные счастливцы-тузы и безнадежно изуродованные джокеры. Наша задача – выбрать среди них самых сексуальных и самых уродливых в стиле «переверни карту»!

– Ну, хватит. – Мишель, схватив пульт, выключила телик. – Америка иногда бывает большой дурой, радость моя. Мы смотрим такие вот дурацкие передачи, забывая о том, что важно на самом деле. Мама из меня никакая, но вот что я тебе скажу: мир не всегда хорошо относится к тем, кто выглядит по-другому. Дело не в тебе, солнышко, просто слишком много идиотов живет на свете.

Адезина залезла к ней, толстой и пузырчатой, на колени, отвела передними ножками длинные серебристые волосы от лица.

– Ой, мам, я все это знаю. Просто иногда страшно делается.

Мишель чмокнула ее в макушку.

– Со мной, лапуся, все то же самое.

С платформы видно далеко во все стороны. Это и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что видишь всех, кто к тебе приближается, плохо потому, что Адезина подвергается риску. Впрочем, быть дочерью Мишель рискованно само по себе.

На этом отрезке маршрута толпа особенно буйствовала – может, они просто приложились к выпивке раньше других. Парад, продолжавшийся пару часов, входил во Французский Квартал.

Платформа Мишель была оформлена в серебристо-зеленых тонах. В задней части возвышение с троном, над ним красивые цветы из папье-маше. Пока Мишель внизу бросала бусы, махала и пузырилась, трон занимала Адезина. Мишель казалось, что дочка выглядит просто прелестно в сиреневом платьице, хотя в нем пришлось сделать шесть дырок для ног и еще две для крыльев. Платье Мишель, того же цвета, было эластичное и сжималось по мере того, как жир выходил с пузырями.

– Пузырь! Эй, Пузырь! Кинь бусики! – орали две пьяные блондинки. Они закатали свои топы, обнажив стоящие торчком сиськи. Мишель это не впечатлило, но бусы она им кинула.

– Мам, зачем они это делают?

– Спроси что полегче. Может, думают, что так им больше достанется.

– Тупо.

Мишель бросила еще и начала пускать в толпу мягкие пластилиновые пузыри.

– И не говори, но это, как ни грустно, работает. Я сама им только что кинула.

Впереди возник какой-то затор. Мишель, притормозив с пузырями, попыталась разглядеть, что там делается. Толпа металась туда-сюда, платформы застряли.

Паника катилась к Мишель, как цунами. Люди шарахались на тротуары, сшибая заграждения, и карабкались на платформы перед ней. Копы стаскивали их, но паникеров было очень уж много.

Потом она увидела бредущих по улице зомби.

Джои, какого черта ты делаешь?

Зомби схватил парня в футболке с эмблемой Луизианского университета и свернул ему шею. Мишель подавила ужас. Ему уже не поможешь, надо делать свою работу.

Одному из копов, пытавшихся остановить живых мертвецов, сломали руку. Мишель взорвала виновника и тут поняла, что зомби идут прямо к ней.

– Мама! – испуганно вскрикнула Адезина. Сзади к ним на платформу лезли двое мужчин: краснолицый толстяк и другой, нормальной комплекции, в полосатой рубашке поло.

– Здесь небезопасно, – предупредила их Мишель. – Они сюда направляются.

– Самое безопасное место – это за тобой, – отозвался толстяк.

– Ну, ребята, сами напросились, – вздохнула она и пустила в них пузыри, размером и весом с медбол. Мужики слетели с платформы, матерясь почем зря. – И не смейте выражаться при ребенке! – Адезину она зажала в левой подмышке.

– Мама, – взмолилась девочка, – неудобно же, все нас видят.

– Ничего, крошка. Не дергайся, мне надо разобраться с творчеством тети Джои.

Мишель послала в ближнего зомби крошечный, с пулю, пузырь и разнесла вдребезги его череп. Это доставило ей огромное удовольствие, но паника, к сожалению, только усиливалась, и платье понемногу обвисало на ней. Вот как чувствовала она, что набрала мало жиру.