Гильермо дель Торо - Штамм. Закат

В полнейшем молчании Квинлан занял пост рядом с узкой дверью из черного дерева в другом конце комнаты, сильно левее Патриархов. Только сейчас Фет осознал, что Патриархов лишь двое. Там, где раньше стоял третий, крайний справа, было пусто. Точнее, его место занимала маленькая деревянная урна с горкой чего-то больше всего напоминавшего белый пепел.

Сетракян направился к Патриархам – он подошел ближе, чем ему позволили в первый раз. Старик остановился почти посредине комнаты.

Осветительная ракета прочертила небо над Центральным парком, озарив комнату магниевой вспышкой и обозначив в окнах силуэты двух оставшихся Патриархов.

– Значит, вы знаете, – молвил Сетракян.

Ответа не последовало.

– Помимо Сарду, вас было шестеро. Шестеро Патриархов – трое из Старого Света, трое из Нового. Шесть мест рождения.

Рождение – человеческий акт. Шесть мест происхождения.

– Одно из них было в Болгарии. Теперь его нет. Следующее – Китай. Но что помешало вам обезопасить их?

Возможно, гордыня. Или что-то очень похожее. Когда мы осознали, что находимся в опасности, было уже поздно что-то предпринимать. Младший обманул нас. Считалось, что его место происхождения – Чернобыль. Это был ложный объект. Долгое время Младшему удавалось хранить молчание. Он питался исключительно падалью. Теперь он выдвинулся на первое…

– Значит, вы понимаете, что обречены, – перебил Сетракян.

И в ту же секунду Патриарх, стоявший слева, испарился, вспыхнув чистым белым светом. То, что составляло его существо, превратилось в пыль и осыпалось на пол, – звук, сопровождавший эту трансформацию, тоже был опаляющий, хотя больше всего походил на тонкий свистящий вздох. Люди вздрогнули, словно от удара током. По психике тоже был нанесен удар.

Почти мгновенно двоих охотников уничтожили на месте точно таким же образом. Они исчезли, оставив после себя тончайший туман. Ни пепла, ни праха – лишь одежды охотников пали на пол теплыми кучками ткани.

«Вместе с Патриархами уходит и их священная родословная. Владыка уничтожает своих единственных конкурентов за власть над планетой. Неужели все дело в этом?» – подумал Сетракян.

Древний, судя по всему, без труда читал его мысли.

Ирония судьбы: именно в этом, в обретении власти, и заключался план, который мы разработали для данного мира. Мы позволили нашему живому инвентарю возвести себе загоны, создать необходимое оружие и повсюду распространить его, а также придумать резоны для самоуничтожения и заразить этими идеями как можно больше особей. В течение длительного времени мы меняли экосистему планеты посредством той главной породы, которую здесь развели. Надо было только дождаться, чтобы воздействие парникового эффекта привело к необратимым последствиям, и тогда мы явили бы себя и пришли к власти.

– Вы собирались переделать этот мир под вампирское гнездовье, – догадался Сетракян.

Ядерная зима – прекрасная среда обитания. Долгие ночи, короткие дни. Мы могли бы существовать на поверхности планеты, а от воздействия солнца нас защищала бы зараженная атмосфера. И мы почти достигли своей цели. Вот только он предвидел это. Равно как предвидел и то, что, когда мы добьемся желаемого, ему придется делить с нами эту планету и ее богатейшие пищевые ресурсы. А он этого не хочет.

– Чего же тогда он хочет? – спросил Сетракян.

Боли. Младший хочет всей боли человечества, какую только можно из него выжать. И настолько быстро, насколько это вообще возможно. Он не может остановиться. Это пристрастие… эта жажда боли, по сути, коренится в самом нашем происхождении…

Сетракян еще на шаг приблизился к последнему из старших Патриархов.

– Скорее! Если для вас гибель – уничтожение места вашего сотворения, значит и для него тоже.

Теперь, зная содержание книги, ты должен научиться верно интерпретировать знания…

– То есть вычислить место его происхождения? Я правильно понимаю?

Ты полагал, что мы – абсолютное зло. Чума твоего мира. Ты думал, что мы высшие и последние растлители рода человеческого, между тем на нас все и держалось, мы были клеем, скрепляющим твой мир. Теперь же вы все почувствуете на себе кнут вашего истинного повелителя.

– Не почувствуем, если ты скажешь, где его самое уязвимое место. Ты должен…

Мы вам ничего не должны. С нами покончено.

– Тогда – ради мести! Пока ты стоишь здесь, он стирает вас с лица этого мира одного за другим!

Как обычно, вы, люди, слишком узко смотрите на вещи. Сражение проиграно, но тем не менее ничто не уходит без следа. И во всяком случае, теперь, когда он продемонстрировал, на что способен, можешь быть уверен: он уже выстроил укрепления вокруг места своего земного происхождения.

– Ты упомянул Чернобыль, – сказал Сетракян.

Садум. Амурах.

– Что это? Я не понимаю. – Сетракян воздел книгу. – Если это здесь есть, я уверен, что оно откроется. Но мне нужно время, чтобы расшифровать текст. А как раз времени у нас-то и нет.

Мы не были ни рождены, ни сотворены. Нас посеяли. Посеяли в ходе варварского злодеяния. То было преступление против высшего порядка. Преступление чудовищное в своей жестокости. Но то, что когда-то посеяно, должно быть пожато.

– В каком смысле он отличен от вас?

Только в смысле силы. Он сильнее. Он как мы. Мы – это он, но он – это не мы.

В одно мимолетное мгновение – любой человек и моргнуть бы не успел – Патриарх повернулся к Сетракяну. Его голова и лицо были выглажены временем, лишены каких бы то ни было рельефных черт – только запавшие красные глаза, крохотная шишка вместо носа и приоткрытый рот с опущенными уголками, в котором зияла беззубая чернота.

Есть две вещи, которые ты должен сделать. Первое. Собрать наши останки до последней частички. Второе. Поместить их в ковчег из серебра и белого дуба. Это непреложно и обязательно. Для нас. Но и для вас тоже.

– Почему? Объясни.

Белый дуб. Не ошибись, Сетракян.

– Я не стану ничего делать, пока не узнаю наверняка, что исполнение этого приказа не принесет еще большего вреда.

Ты сделаешь это. Такого понятия, как «больший вред», уже не существует.

«А ведь Патриарх прав», – подумал Сетракян.

Из-за спины Сетракяна подал голос Фет:

– Мы соберем останки. И похороним в мусорном ящике.

Устремив взор мимо Сетракяна, Патриарх секунду-другую разглядывал крысолова. Его запавшие глаза излучали презрение, но было в этом взгляде и нечто другое – нечто сродни жалости.

Садум. Амурах. И его имя… наше имя…

Только сейчас Сетракяна осенило.

– Озриэль… – произнес профессор. – Ангел Смерти.

И он разом понял все. В голову сами собой пришли все необходимые вопросы.