Энн Райс - Волки на переломе зимы

Субботним вечером дом опять исполнился духом праздника; в большой столовой подали роскошный обед с разнообразными редкими винами. За столом собрались все, в том числе и семья Мейтлендов, заметно ошарашенная и свечами вместо электрического освещения, и великолепными фарфоровой посудой, и столовым серебром, и разговорами, свободно вспыхивающими, охватывавшими весь стол и затихавшими в каком-нибудь его углу, и негромкими звуками фортепиано, доносившимися из гостиной, где Фрэнк и Беренайси играли Моцарта.

Хокан впервые с момента своего театрального появления разговорился и с увлечением обсуждал с Лоррейн и Тибо красоты Британских островов. Он был настолько обаятельным и идеально вежливым, что Ройбен даже слегка встревожился – ему показалось, что в поведении Хокана угадываются нотки тоски и самоуничижения. Но сказать наверняка, так ли это, он не мог.

Стюарт восхищался Хоканом, но не доверял ему. В этом у Ройбена не было ни малейших сомнений.

«Хокан изо всех сил старается проникнуться общим настроением, – думал Ройбен. – У всех остальных это получается естественно. Прежде всего благодаря Феликсу. Хокан же прилагает массу усилий для того, чтобы держаться так же, как и все. Но он не может ничего поделать с подозрением, которое возникает в глазах Беренайси, когда та смотрит на него. И Лиза тоже наблюдает за ним, не скрывая холодности. Кто знает, какие истории про него они могут рассказать?»

Все Почтенные джентльмены и Почтенные леди считали своим долгом вместе и порознь развлекать новых знакомых разговорами, задавать вежливые, но немного необычные вопросы и привлекать их к непрерывно возникавшим дискуссиям. Фил и Джейми заключили перемирие, забыв на некоторое время о своих бесчисленных разногласиях в области политики, искусства, музыки, литературы и судьбы Западной цивилизации. Когда Джейми принимался разглагольствовать, Кристина закатывала глаза, а Джейми точно так же закатывал глаза, когда она закатывалась хохотом в ответ на очередную шутку Сергея или беззлобное подтрунивание Феликса. Но Ройбен видел за неизменно любезным выражением лица Лоррейн и ее остроумными замечаниями глубокую тревогу. Сам же он ощущал себя одновременно и счастливым, и несчастным; счастливым, как, пожалуй, никогда прежде в жизни, как будто жизнь его теперь представляла собой лестницу, по которой ему предстоял непрерывный подъем к новому и новому счастью, и в то же время его страх за судьбу Джима был почти непереносим.

Феликс встал, чтобы произнести заключительный тост.

– Дорогие леди, джентльмены и любимые дети, – сказал он, подняв бокал. – Заканчиваются рождественские праздники. Завтра, в воскресенье, когда католическая церковь празднует день Крещения Иисуса Христа, будет их завершающий день. А потом, с понедельника, в церковном календаре начнется период, который издавна носит такое скромно-торжественное название «Рядовое время». И нынче вечером нам следует подумать о том, что Рождество значит для нас.

– Верно, верно! – воскликнул Сергей. – Мы подумаем, и очень хорошо подумаем, но еще как можно лаконичнее и короче.

– Не перебивайте Феликса, – вмешался Хокан. – Тогда он, может быть, на наше счастье, успеет закончить речь до завтрашней полуночи, до наступления Рядового времени.

– Или мы собираемся завтра, когда последние часы рождественских праздников побегут, как вода сквозь пальцы, произносить новые тосты? – осведомился Тибо.

– Пожалуй, в этом доме следует сделать систему внутренней радиотрансляции, – заметил Сергей. – Тогда Феликс сможет регулярно обращаться ко всем с речами.

– А тех, кто посмеет выключить у себя репродуктор, – арестовывать и сажать в подземелье, – добавил Стюарт.

– И еще нужно напечатать полный литургический календарь и приколотить его к стене на кухне, – не унимался Сергей.

Феликс, совершенно не задетый этими шутками, добродушно рассмеялся.

– Должен заметить, – сказал он, вновь подняв бокал, – что наши первые рождественские праздники, которые мы встречаем в Нидек-Пойнте, прошли замечательно. Мы сами делали подарки и получали подарки, причем совершенно неожиданные. С нами вновь наш старый и дорогой друг Хокан. И Джейми, Кристина, Лоррейн, вы все оказались здесь, – да, и ты, Беренайси, – как драгоценные подарки нашему любимому Ройбену и его глубокоуважаемому отцу Филипу, и всем обитателям этого дома. Мы с радостью приветствуем вас.

Раздались аплодисменты, приветственные возгласы; Лоррейн, Джейми и Кристина получили множество поцелуев.

– И помолимся за Джеймса, – продолжил Феликс. – За то, чтобы Джеймс как можно скорее живой и невредимый вернулся домой.

После этого все общество перешло в большой зал, где были а-ля фуршет сервированы кофе и десерты.

Примерно через час почти все разошлись – спать, читать, смотреть телевизор; кто знает, чем мог пожелать заняться каждый из обитателей Нидек-Пойнта? И хотя в каминах, как всегда, гудело пламя, дом внезапно показался темным и пустым. Ройбен ушел в библиотеку, сел за компьютер и принялся составлять список многочисленных мотелей и гостиниц, которые намеревался лично посетить завтра. Там его и отыскал Феликс.

– Не тревожься о своем брате, – сказал он, улыбнувшись.

– Почему вы так уверенно это говорите? – спросил Ройбен. – Вы же, пожалуй, единственный из всех моих дорогих друзей, никогда не говорите впустую.

– Я знаю, что с ним все будет в порядке, – ответил Феликс; в его темных глазах сверкнул огонек. – Знаю, и все. Чувствую. – Он допил остатки вина и поставил пустой бокал на край стола. – Чувствую, – повторил он. – Ничего больше сказать не могу, но знаю, что с твоим братом сейчас все в порядке. И что бы ни случилось с ним, когда он узнает о детях, все будет хорошо. А у них теперь все гораздо лучше, чем было прежде, когда они не знали любви и заботливой поддержки твоей семьи.

Ройбен лишь улыбнулся, не зная, что на это ответить.

– Спокойной ночи, мой мальчик, – сказал Феликс. – А я, пожалуй, отнесу бокал в кухню. Меня очень раздражает, когда люди бросают посуду где попало!

– А в лесу с моим отцом все было в порядке?

– В полном, – кивнул Феликс. – И все равно очень хорошо, что ему довелось попасть на пир Двенадцатой ночи. У морфенкиндеров есть инстинкт охоты на людей. Думаю, что до тех пор, пока этот инстинкт не получил хоть какого-то удовлетворения, молодой морфенкиндер не сможет полностью оценить прелести развлечений в лесу.

– Спасибо вам, Феликс, – сказал Ройбен. – Спасибо за все.

– Не за что. И не будем об этом говорить. А я, пожалуй, прогуляюсь и навещу твоего отца.

Ройбен долго сидел, погруженный в раздумья. Потом открыл в текстовом редакторе чистую страницу и начал печатать.