Энн Райс - Волки на переломе зимы

– Вы завоевали общественное мнение, не так ли? – спросила она с таким сильным акцентом, что Ройбену пришлось податься вперед, чтобы лучше расслышать и понять то, что она говорила. – Я русская, – пояснила она, заметив его затруднение. – Всю жизнь учу английский, но без особого успеха. Все получилось так невинно, так… нормально! – Она негромко, но довольно ядовито усмехнулась. – Кто мог когда-нибудь мечтать о таких святках?

Спутницы, ожидавшие, пока она закончит разговор, стали, похоже, проявлять нетерпение. Она, видимо, почувствовала это, недовольно передернула плечами и, крепко обняв Феликса, прошептала ему на ухо что-то такое, что заставило его немного напряженно улыбнуться.

Потом его по очереди обняли и остальные дамы. Беренайси, красивая брюнетка, запечатлела на его щеках несколько долгих поцелуев и, видимо, расстроилась – на ее глазах вдруг сверкнули слезы. Женщину, которую Ройбен видел с Тибо, как оказалось, звали Дорчелла. Она, прощаясь, тепло поблагодарила его. Высокая бледная Фиона Алмазная, похоже, подгоняла остальных. Она коротко прикоснулась губами к щеке Ройбена и прошептала:

– Вы привнесли в этот прекрасный дом необычную новую жизнь. Вы и вся ваша семья. Вы не боитесь?

– Чего? – спросил он.

– Сами не знаете? Ах, эта молодость с ее извечным оптимизмом!

– Я вас не понимаю, – признался Ройбен. – Чего следует бояться?

– Внимания, конечно, – бросила она. – Чего же еще?

И, не дав ему времени ответить, повернулась к Феликсу.

– Я просто восхищаюсь твоей уверенностью в том, что после всего этого ты сможешь спокойно скрыться. Неужели опыт ничему тебя не учит?

– Я всегда учусь, Фиона, – сказал Феликс. – Мы родились в этот мир для того, чтобы учиться, любить и служить.

– Никогда не слышала ничего глупее, – заявила она.

Он ответил на эти слова сияющей безмятежной улыбкой.

– Я очень рад, что ты, молодая Фиона, навестила нас, – с подкупающей искренностью сказал он, – и буду счастлив в любое время принять тебя под этим кровом. Ты согласен, Ройбен?

– Целиком и полностью, – сказал Ройбен. – Большое спасибо, что приехали сюда.

Лицо Фионы вдруг потемнело от неподдельного и сильного гнева; ее взгляд метался между лицами обоих мужчин. Интересно, есть ли у гнева запах, и если есть, то как должен пахнуть гнев морфенкинда? Одна из стоявших позади женщин – Хелена – шагнула вперед и положила руку на плечо Фионы.

– Думаешь, что можешь выкрутиться из чего угодно? – осведомилась Фиона; на сей раз ее голос прозвучал далеко не так приятно, как прежде. – Мне кажется, Феликс, тебе понравились несчастья.

– До свидания, моя дорогая, – тем же тоном искренней любезности сказал Феликс. – Счастливого пути.

Еще две женщины прошли мимо без единого слова. Следовавшая за ними Кэтрин одарила Феликса и Ройбена ослепительной улыбкой.

Да, морфенкиндеры, потому что от обычных людей исходил бы запах злости, а эти не пахли ничем.

Хокан Крост надолго остановил взгляд на Ройбене, но Феликс сразу же заговорил с ним в своей обычной жизнерадостной манере.

– Ты, Хокан, конечно, знаешь, что я всегда рад тебя видеть.

– О, конечно, дружище, – ответил Хокан глубоким мелодичным голосом. А в выражении его лица проглядывала не то задумчивость, не то тоска. – Нам надо встретиться, надо поговорить. – Оба раза он сделал явственное ударение на слове «надо».

– Я бы этого более чем хотел, – сердечно отозвался Феликс. – Разве мои двери когда-нибудь были закрыты для тебя? Тем более в зимний солнцеворот? Надеюсь вскоре снова увидеть тебя.

– Да, обязательно, – пообещал Хокан. Он казался встревоженным, и, когда он на мгновение снял маску, скрывавшую его чувства, и его тон сделался чуть ли не умоляющим, в его суровом лице вдруг прорезалось что-то трогательное. – У меня есть что тебе сказать, драгоценный Феликс. – Да, он просил, но не терял при этом достоинства. – Я хотел бы, чтоб ты меня выслушал.

– Обязательно. Неужели мы упустим возможность поговорить? Ройбен, это мой старый и очень дорогой мне друг Хокан Крост, – сказал Феликс, повернувшись к Ройбену. – Я был бы рад видеть его здесь в любое время дня или ночи.

Ройбен кивнул и пробормотал что-то вроде: «Да-да, конечно».

Хокан оглянулся на других гостей, толпившихся около выхода, и, поняв, что сейчас не время для долгих разговоров, вышел из павильона.

И они скрылись из виду – эти загадочные существа; все непонятные и тревожные разговоры продолжались две, от силы три минуты. Феликс многозначительно взглянул на Ройбена, а потом вздохнул с откровенным облегчением.

– Ты ведь узнал соплеменников, да?

– Да, – кивнул Ройбен. – Пожалуй, что узнал.

– Ну, а теперь забудь о них на некоторое время, – посоветовал Феликс и с новой энергией вернулся к церемонии прощания.

Сюзи Блейкли обняла Ройбена.

– Вы даже представить не можете, какая с нею произошла перемена! – прошептала ему пастор Джордж. – Она по-настоящему веселилась!

– Я видел. Очень рад за нее. И, прошу вас, поддерживайте со мною связь.

Они ушли.

Конечно, родные и ближайшие друзья остались подольше, а с ними Гэлтон, мэр Кронин, доктор Катлер и кое-кто из старых приятелей Стюарта, гомосексуалистов. Но потом даже Селеста с Мортом заявили, что устали и им нужно ехать, и Грейс, обняв по очереди всех Почтенных джентльменов, поцеловала на прощание Ройбена и уехала вместе с тетей Джози, кузиной Шелби и Клиффордом, дядей Томом и его женой Хелен.

В конце концов скрылись в ночи и друзья Стюарта (один из них, срывая голос, орал: «Аллилуйя!», безуспешно пытаясь попасть в мотив хора), и мэр с Гэлтоном, продолжавшие обсуждать какие-то подробности фестиваля в деревне, и огромные пластиковые занавеси входа под тент опустились, отгородив павильон от сырой ветреной темноты. В большом зале закрыли и заперли окна.

Потом они направились в кухню – Феликс решил лично поблагодарить горничных и вообще весь персонал службы доставки, участвовавший в обслуживании гостей. Может быть, Ройбен присоединится к нему? Ему хотелось бы воочию продемонстрировать Ройбену свой подход к таким вещам.

Ройбен с готовностью согласился поучиться – когда нужно было давать кому-то чаевые, ему всегда становилось не по себе.

Откуда ни возьмись появилась Лиза с большой кожаной сумкой; из нее Феликс один за другим извлекал конверты для каждого – персонально! – повара, официанта или официантки, горничной, уборщика и вручал их со словами благодарности. Показав пример, он начал передавать часть конвертов Ройбену, а тот попытался имитировать непринужденную манеру старшего товарища и обнаружил, насколько легко преодолеть неловкость при вручении денег, когда при этом смотришь человеку прямо в глаза.