Джеймс Херберт - Проклятие замка Комрек

Он не добавил, что этим чем-то могла быть самая ткань замка, зло, существовавшее здесь на протяжении веков. Убийства, пытки, насилие, даже злые умыслы жестоких умов, которые здесь обитали, – темные дела и кровавая жестокость, которые могли резонировать по сей день. Хотя скептицизма у Хельстрема поубавилось, он мог бы ополчиться на такую возможность.

– Вот что я предлагаю сделать, – сказал Эш и увидел, что здоровяк весь обратился в слух. Он поддержит любую идею, которую выдвинет парапсихолог, если она не будет требовать эвакуации замка.

– Да? – поторопил его Хельстрем, которому не терпелось ухватиться хоть за какую-нибудь соломинку.

– Вполне вероятно, что здесь присутствуют злые духи, стремящиеся причинить вред Комреку и его обитателям, – не важно, они или не они разрушили мое оборудование. В таком случае мы можем лишь бороться с этими сущностями физическим образом.

– Итак, ваше предложение? – нетерпеливо сказал Хельстрем.

– Дадим гостям транквилизаторы, может, даже введем их в искусственную кому.

Здоровяк кивнул, но ничего больше не сказал.

– Затем возьмем ваших охранников, расставим их по всему замку, обезопасим здание. Живые могут отпугнуть даже духов. – Эш пожал плечами, как бы закончив.

– Я правильно понял? Использовать наших собственных охранников, чтобы защититься от внеземных существ?

– Об этом я и толкую, – ответил Эш.

– Не очень-то сильная стратегия, не так ли?

– Это все, чем мы располагаем.

Хельстрем посмотрел куда-то за исследователя, словно бы удивленный.

– Дерриман… вы все еще здесь?

– Д-да, сэр Виктор.

Эш повернулся, чтобы посмотреть на генерального менеджера Комрека; он тоже забыл, что высокий, но робкий человек все еще находился в помещении.

– Хотите что-то добавить? – нетерпеливо спросил Хельстрем.

– Вообще-то нет, не совсем, – последовал ответ. – Но, но я таки задумался кое о чем, что сказал нам мистер Эш.

Эш удивленно поднял брови. Возможно, Дерриман был не так уж робок, потому что его последние слова прозвучали смелее, чем обычно.

– Ну так говорите, – проворчал Хельстрем, черты которого скрутились в пугающей гримасе.

– Помнится, мистер Эш отметил, что эти призраки, если это правильное слово, были «привлечены» через кого-то или что-то, что уже пребывает здесь, в Комреке. Это верно, мистер Эш?

– Да. Это вроде кондуита, паранормального канала. Или, возможно, порчи, уже укоренившейся за поколения бесчеловечных деяний, имевших здесь место на протяжении всей истории замка.

– Но по-прежнему приносимой этим таинственным кем-то или чем-то. – Дерриман становился тем увереннее, чем больше он говорил.

– Верно, – согласился Эш.

– И вы думаете, это притягивание осуществляется снизу.

– Ближе к делу, – резко сказал Хельстрем.

Снова занервничав, Дерриман посмотрел мимо Эша на своего босса.

– Сэр Виктор, эти люди в… в камерах на нижнем этаже подвала? В зоне сдерживания?

– Что насчет них?

Дерриман несколько раз быстро и нервно кивнул.

– Та женщина в последней камере?

– Я ее видел. – Эш снова повернулся лицом к Хельстрему. – Это та, в камере у которой полно граффити, нарисованных калом и кровью. – Он перевел дыхание. – Кто она? – Он опять обернулся, понимая, что честного ответа от Хельстрема не дождаться. – Кто она, Эндрю?

Генеральный менеджер Комрека снова стал заикаться, и на этот раз его слова были бессвязны. Он все время глядел мимо Эша на своего босса, который оставался за столом и по-прежнему хмурился, из-за чего странные черты его лица собирались в тугой узел.

– Что он пытается сказать, сэр Виктор? – решительно спросил Эш. – Кто же эта женщина? Когда она здесь появилась и кто платит за ее содержание, каким бы оно ни было?

Хельстрем проигнорировал его упрек, но вдруг словно бы покорился, и плечи у него обвисли, из-за чего он неожиданно показался Эшу меньше.

– Она появилась в Комреке, когда была еще младенцем, через несколько месяцев после начала войны с Германией. Она еще не ходила, я не знаю, сколько точно ей было лет. Боже, это было задолго до того, как я сам здесь появился. Меня еще даже на свете не было. Я не знаю всей этой истории.

– А я думаю, что знаете, – спокойно произнес Эш. Дерриман закрыл дверь и переминался с ноги на ногу на заднем плане.

Хельстрем глянул на Эша, снова обретая некоторую суровость.

– Конфиденциальность клиента, мистер Эш. Конфиденциальность клиента, – произнес он снова.

– Вам нужна моя помощь? Мне нужно больше информации.

Здоровяк вздохнул, смиряясь.

– Ладно, тогда садитесь и внимательно слушайте. Из того, что известно мне самому, рассказать вам я могу не так много, только архивный отчет, который я прочитал.

Эш придвинул стул поближе к столу и больше не сказал ничего такого, что могло бы заставить здоровяка замкнуться.

– Она находится в Комреке с того дня, когда ее тайно сюда доставили. За всю свою жизнь она никогда его не покидала, ни на один день.

– Как ее зовут? – Вопрос был поставлен прямо, но мягко.

– Этого я не могу разглашать ни при каких обстоятельствах.

– Она всегда была сумасшедшей?

– Мистер Эш, она была ненормальной с рождения. Теперь это называют синдромом Дауна.

– Дети с синдромом Дауна, как правило, счастливы, – сказал Эш.

– Она такой не была. Она всегда любила быть одна, закатывала истерики, когда к ней приближались, если это не был кто-то, кто приносил ей еду.

– Неужели она всегда жила взаперти?

– Я не уверен. Это, конечно, началось еще до того, как я сюда прибыл. Но ее изоляция служит ее же безопасности, как и безопасности всех остальных.

На этот раз заговорил Дерриман.

– В архивном отчете говорится, что никто не ожидал, что она проживет более пяти лет. Было большой неожиданностью, что ей миновало двадцать, но теперь она так или иначе прожила более семидесяти лет.

– Господи, она выглядит на все сто! – воскликнул Эш.

Эш был взволнован. Что за родители могли ей позволить вот так прожить всю жизнь?

– У нее была няня? – спросил он. – Кормилица; кто-то, кто находился бы при ней, играл с ней, утешал ее?

Хельстрем сердито прокашлялся.

– На протяжении всех лет у нее сменилось несколько компаньонок. Но, по моему опыту, с ней всегда было трудно иметь дело, и она по большей части ничего не хотела, кроме как быть сама с собой.

– Но она, конечно, не всегда сидела одна в той камере на третьем этаже под землей? – в ужасе спросил Эш.

– Туда ее поместили после того, как она совсем сошла с ума. К тому времени приближаться к ней стало по-настоящему опасно. Она представляет угрозу для других гостей.

Дерриман снова подал голос:

– Врачи здесь очень старались ей помочь, и в течение какого-то времени после ее прибытия ее навещали люди, облеченные властью.