Гай Гэвриел Кей - Звездная река

Хан Сень прочистил горло. И сказал:

– Алтаи были в городе, командующий Жэнь. – Фуинь отметил, что он назвал его титул. – Приближалась зима, любая предпринятая вами осада заставила бы наших людей в стенах города…

Он замолчал, потому что Жэнь Дайянь энергично затряс головой, еще одно нарушение этикета. Он был солдатом, и солдат так вел себя с первым министром Катая!

Дайянь произнес очень серьезно:

– Господин первый министр, благодарю вас за ваши мысли. За то, что подумали об этом. Я согласен. Мы не могли бы подвергнуть Ханьцзинь осаде. Мы не собирались этого делать.

– Вы собирались перелететь через стену? – это сказал император, его голос звучал немного слишком резко.

– Я бы прошел под ними, мой повелитель, – Дайянь помолчал. – Так же, как я вышел из города прошлой зимой, когда спас светлейшего императора из лагеря алтаев, – он снова подождал. – А потом благополучно доставил сюда, уничтожив преследователей.

«Это такая опасная игра», – думал Фуинь. Но Дайянь вынужден был это сказать, правда? Напомнить им всем, при всех, о том, что он сделал для Катая. Для Чжицзэня.

Ему ответил первый министр.

– Катай и светлейший император Чжицзэнь помнят о ваших заслугах в прошлом. Но ошибку в настоящем нельзя оправдывать прошлыми заслугами.

– Возможно, – тихо ответил Дайянь, – но не могут ли они быть ответом на обвинения в отсутствии лояльности?

Шепот. «О, Дайянь, пожалуйста, – подумал Ван Фуинь. – Берегись».

Первый министр ответил:

– Никто вас в этом не обвинял, командующий Жэнь.

– Благодарю вас, – сказал Жэнь Дайянь. – Могу я узнать тогда, что я здесь делаю? Вместо того, чтобы добить варваров, которые едут по Катаю, убивая наших людей? Я должен служить моему императору, освобождая их от угнетателей! – впервые в его голосе прозвучали резкие ноты.

Хан Сень ответил ему:

– Задача императора и его советников определять, каким путем пойдет Катай, командующий Жэнь. А не солдата.

«Вот и ответ», – подумал Фуинь. Старая битва и старые страхи. Это бесконечно противостояние, эта пропасть… горе страны.

Река времени течет на восток, никогда в обратную сторону, так учат мудрецы. Но вдоль нее на берегах так много руин. Мятежные главнокомандующие, миллионы погибших, падение династий. Армии, превратившиеся в оружие против государства, двора, императора Поднебесной. Военачальники, захватившие мандат богов на правление. Хаос и варварство, запустение в стенах городов. Сердце, обливающееся слезами от того, что видят глаза.

– Конечно, такие решения должен принимать двор, – тихо ответил Дайянь. – Но должен ли верный командующий императора не выполнять свои задачи на полях сражений должным образом? Когда к нам приходят захватчики? – снова его голос звучал страстно. – Мы уничтожили половину их армии, они были обессилены войной, и я знал, как проникнуть в Ханьцзинь! Мы вот-вот должны были уничтожить последнее войско варваров на нашей земле. Скажите мне, мой повелитель, почему с моей стороны было нарушением преданности сделать это для вас? Я дал клятву посвятить свою жизнь служению Катаю. Августейший император, мое тело отмечено иероглифами, которые это подтверждают.

Тишина была полной. В сердце Фуиня было больше чувств, чем оно могло вместить. Он не дышал, и ему казалось, что все вокруг него тоже не дышат. Он по-прежнему чувствовал с ужасающей ясностью, что Дайянь принял какое-то решение, что-то понял. Теперь он обращался уже не только к ним. Через них, возможно, чтобы они могли запомнить и рассказать.

Но молодой человек на троне не питал слабости и неуверенности насчет своих собственных нужд и желаний, своего собственного понимания даже в такой ситуации. Это тоже надо было дать понять всем, и губернатор Ван Фуинь и придворные в Шаньтуне тут же об этом узнали.

– Нет, – возразил император Катая. – Нет. Преданность – это скромность. Если бы вы ошиблись, если бы к ним подошло подкрепление, если бы ваш план проникнуть в город провалился, если бы вы потерпели поражение в том бою, мы бы здесь остались без защиты. Ни один солдат Катая не может брать на себя так много! И были обстоятельства, о которых вы не знали, не стали ждать, чтобы узнать. Мы дали согласие на мир, границу, торговлю. Больше наш любимый народ не будет гибнуть, ответственность за народ – всегда – является постоянным долгом императора.

Фуинь с трудом сглотнул. «И этот тоже, – подумал он. – И этот тоже охвачен страстью. Он тоже…»

– А во время этого мира что будет с любимым народом светлейшего повелителя в Ханьцзине? В Еньлине? В Синане? В бедном, покинутом Шуцюяне на севере? В каждом поселке и деревне за рекой Вай? На каждой ферме? Разве на них не распространяется ваш постоянный долг? Разве они не катайцы?

– Уже нет, – ответил император ясным и категоричным голосом.

Ван Фуиню показалось, что тут комната завибрировала, будто после удара какого-то огромного колокола.

Он увидел, как император спокойно оглядел присутствующих, потом опять посмотрел на стоящего перед ним человека. Чжицзэн произнес:

– Мы так решили. Мы решили, что больше всего Катаю нужен мир. И при любом договоре надо платить свою цену, меняться чем-то. Мы были вынуждены сделать это из-за ошибок, которые совершили до нас.

Он махнул рукой в знак того, что аудиенция закончена.

Несколько человек вышли вперед. Жэнь Дайяня увели. Он вошел в тронный зал сам. А покинул его под охраной, окруженный шестью стражниками. Оттуда его отвели в тюрьму Шаньтуна, ее построили рядом с дворцом, на холме над городом, углубив в землю. В то время там больше не было заключенных. Она предназначалась для одного Жэнь Дайяня.

Из его камеры, если встать на скамью, открывался вид сквозь железную решетку на Западное озеро внизу, во всей его красе. Иногда можно было слышать музыку, иногда поющий женский голос доносился с лодок на воде, украшенных красными фонариками, даже осенью, если ночь под звездами была теплой.

Через какое-то время, когда ночи стали холоднее, по озеру уже не плавали лодки после наступления темноты. И с вершины холма можно было слышать только ветер, шумящий в соснах, когда наступила зима.

Первый судья, которому поручили подготовить официальное обвинение в государственной измене командующего Жэня Дайяня, вскоре покинул свой пост и отказался от великой чести выполнить это задание, покорно выразив огромное сожаление. Он сослался на то, что его обязанности перед семьей требуют покинуть двор и отправиться в длительную поездку на юго-запад.

Второй судебный чиновник, выбранный Хан Сенем, также продержался всего несколько недель. В этом случае оказалось, что у него возникли большие проблемы со здоровьем, из-за которых он был вынужден взять отпуск для отдыха и приема некоторых знахарских снадобий.