Даррен Шэн - Горизонты ада

– Это плохие сны. Я не хочу передавать их тебе.

– Все нормально, – сказал я, тронутый словами мальчика. – Они мне навредить не смогут. Я знаю, как от них избавиться.

Последовало долгое молчание. Я чувствовал, как старается Дрейк, как напрягаются от усилий его слабые мышцы. Я представил, как его плохие мысли вливаются в мою голову, и мысленно отправил их на периферию своего мозга, где они не могли причинить вреда.

Наконец Дрейк ослаб и начал клониться в сторону. Удержав его голову пальцами, я сказал:

– Не двигайся, Дрейк. Еще рано. Мы не закончили.

– Я устал, – простонал он.

– Я тоже. Но осталось совсем чуть-чуть.

Когда мальчик выпрямился, я снова потер его виски.

– Все кошмары исчезли? – спросил я.

– Да, – прошептал он.

– Здорово. Теперь я хочу, чтобы ты закрыл туннель. Дерни несколько карт, и весь туннель рассыплется. Ты тянешь карты, Дрейк?

– Да.

– Карты падают?

– Нет, они… Да! Теперь они все падают!

– И туннеля больше нет?

– Почти. Он исчезает… уже исчез.

Я глубоко вздохнул и отстранился от мальчика. Однако пальцы мои остались на его висках, и глаза я не открывал.

– Когда уберу руки, ты должен лечь и отдохнуть. Ты сегодня очень хорошо поработал. Не борись со сном, когда он придет, тебе больше нечего бояться. Кошмары исчезли, ты от них избавился, они никогда не вернутся.

– Ты уверен? – проговорил Дрейк.

– Да. Ты протолкнул их в туннель, затем его разрушил. Кошмарам не удастся вернуться. Понял?

Пауза, затем ответ:

– Не вернутся.

– Исчезли навсегда.

Мальчик кивнул.

– Сосчитай до десяти, Дрейк, и, когда дойдешь до конца, я тебя отпущу, и ты сможешь заснуть. Тебе хочется спать?

– Ага. – Он зевнул.

– Начинай считать.

Досчитав до десяти, мальчик повалился набок. Я удержал его за плечи, затем открыл глаза и кивнул на подушку. Фабио положил подушку на пол, и я пристроил на нее голову мальчика, сложил его руки и выпрямил ноги.

– Ну вот, – сказал я устало и уселся на пол. – Теперь он должен быть в порядке. Возможно, он немного растеряется, когда проснется. Пару дней обращайтесь с ним осторожно, пусть ест побольше, не выпускайте его на улицу. Если после этого все будет хорошо, разрешите ему поиграть на улице, а потом пусть идет в школу; договоритесь, чтобы его снова взяли.

– А кошмары вернутся? – спросила Флоренс, стоя над спящим мальчиком с выражением неуверенной надежды на лице.

– Сомневаюсь. Если вернутся, пошлите за мной, я попробую еще раз. Но полагаю, что с ним все будет в порядке. – Я сказал Фабио, что сделаю только одну попытку, но до того, как вошел в контакт с мальчиком. Всегда трудно оставаться суровым, когда в чем-либо принимаешь личное участие.

– Хочешь что-нибудь съесть или выпить, Алджирия? – спросил Фабио.

– Стакан воды и свежий воздух.

– Будет подано.

Кашлянув, Флоренс смущенно посмотрела на меня:

– Мне нечем заплатить вам, но через пару месяцев…

Я поднял руку:

– Пришли мне открытку на следующее Рождество, напиши, как у Дрейка дела, и мы в расчете.

– Спасибо вам, мистер Джири, – со слезами в голосе произнесла Флоренс и крепко сжала мою руку.

– Спасибо вам за доверие, мэм, – ответил я.

Фабио протянул мне воду. Я жадно осушил стакан, и Фабио проводил меня вниз, на улицу, набираться сил.

Я начал облегчать физические страдания людей, когда был ещё мальчишкой, под руководством Фабио. Он первым заметил, что я оказываю успокаивающее воздействие на людей. Он наблюдал, как я бродил по округе, заводил тесные знакомства с бродячими котами и собаками. Я садился на корточки рядом с ними, не обращая внимания на рычание и вставшую торчком шерсть, тихо говорил с ними, протягивал им пальцы. Уже через пару минут они плюхались на спину, предлагая мне почесать им живот, позволяли мне трепать их за уши и кормить чем придется.

Сначала Фабио испытал мои способности на разных людях, страдавших мигренью. Он понял, что, разговаривая с ними и касаясь их, я могу в некоторой степени уменьшить их боль и облегчить существование. За ними последовали его озабоченные друзья, старики и старухи, которые бормотали что-то себе под нос, терзаемые видениями прошлого. Я брал их за руки и разговаривал с ними, и, когда они уходили, им вроде бы становилось легче. Одна милая старушка призналась, что впервые за двадцать лет спокойно проспала всю ночь после того, как я ее навестил.

Фабио помогал мне развить мои способности, обучая меня разным техникам на примере других целителей. Мы испробовали много методов, пока не остановились на картах, которые подошли мне больше всего. Фабио рассчитывал добиться успеха, продвигая меня медленно, без рекламы, дабы не привлекать внимания других, более крутых целителей. Затем он намеревался привлечь богатых клиентов и заставить их выкладывать большие деньги.

Но ничего не получилось. Мать гордилась моими способностями, но считала, что наживаться на даре исцеления аморально. Она застопорила все попытки Фабио превратить меня в дойную корову, навалилась на него всей своей материнской мощью, поймав на попытке использовать меня за ее спиной, и прекратила всяческие контакты между нами на многие месяцы.

Фабио пытался уговорить меня поехать с ним в путешествие по городам после смерти моей матери, но она уходила так долго, в таких страшных мучениях, что пару лет мне не хотелось иметь никаких дел с больными людьми. Я повернулся спиной к моим способностям, к больным, к Фабио. Он остался моим другом – возможно, потому, что я ему нравился, а может быть, Фабио надеялся, что я передумаю. Но к тому времени, как снова вернулся к нормальной жизни, я уже вступил в гвардию. Перспектива заниматься целительством меня больше не прельщала.

Фабио смирился и только иногда просил меня об одолжении. Никто, кроме Фабио и тех, кому я помог, не знал о моих способностях. Я никогда себя не рекламировал. Не хотел, чтобы у моего порога собирались толпы любителей чудес.

Я понятия не имел, откуда у меня эта сила. В Бога я не верил. Я не изучал это явление, не стремился к целительству и не дорожил своим даром. Просто родился с этим талантом. Может, дело в городе – как писала «Таймс», его улицы устланы сверхъестественным. Возможно, одно из местных чудес воплотилось во мне.

В последние годы я подзабыл о своих способностях. Алкоголь здорово перепутал все в моей голове. Вряд ли я мог помочь другим в то время, когда сам остро нуждался в помощи. А когда протрезвел, навалились накопившиеся проблемы: развод, работа, устройство новой жизни – и боязнь сорваться.

Я думал обо всем этом, сидя рядом с Фабио на раме сгоревшей машины в конце квартала. Я снова размышлял над тем, как это делаю. Пришли и другие давние вопросы. Может ли это принести вред? Что это по характеру: нечто духовное, физическое или психологическое? Действительно ли я помог Дрейку или просто на время загнал демонов вглубь?