Даррен Шэн - Горизонты ада

Я ощупал себя и провел пальцами по голове, оценивая повреждения. Каждое прикосновение вызывало боль, но кости вроде бы были целы. И хотя желудок болезненно реагировал на каждый вдох, я не думал, что одно из ребер сломано. Учитывая все обстоятельства, должен сказать, что могло быть значительно хуже.

Затем я вспомнил Паукара Вами и его лицо, знакомое с детства.

Вполне вероятно, что я ошибся. Ведь я видел его мельком. Я постоянно думал о пропавшем отце, да и находился не в лучшей форме в момент нападения. Возможно, мне почудилось сходство, остальное довершила фантазия. Но я сердцем чувствовал, что напрасно успокаиваю себя.

Я встал и сразу же едва не упал, потому что тело пронзила дикая боль. Я вытянул вперед руку, нащупал стену и прислонился к ней, тяжело дыша и слегка постанывая. Ждал, когда посветлеет в голове.

– Проснулся наконец, – произнес голос в темноте. – Я уж думал, ты будешь спать вечно.

Я оцепенел. Это был Паукар Вами, но в темноте я не мог видеть даже контуров его фигуры.

– Где вы? – спросил я.

– Везде, – ответил он, и теперь голос его донесся из другого места.

Он кружил вокруг меня, как акула – тихо и невидимо.

– Ты ведь видел мое лицо в переулке? – спросил он с укоризненными нотками в голосе.

Я хотел было соврать, но отказался от этой мысли:

– Да.

– Ты знаешь, кто я? Кем я был?

И я снова спросил себя: «Не соврать ли?», но решил сказать правду:

– Да.

– Так я и думал.

Вспыхнул свет.

Мне пришлось закрыть глаза ладонью. Я сосчитал до двадцати, прежде чем убрал руку. Я находился в маленькой комнате с побеленными стенами. Абсолютно пустой, не считая матраса, на котором я спал, меня и Паукара Вами.

Или Тома Джири, как его звали раньше.

Теперь, когда я его видел при свете, все сомнения испарились. Его едва коснулись годы. Он был точно таким, каким я его помнил, за исключением лысой головы и татуировок. Он молчал, пока я изумленно его разглядывал, отмечая все детали его облика – стройную мускулистую фигуру, тонкие, слегка изогнутые пальцы, джинсы, футболку и кожаную куртку. Раскинув руки, он ухмыльнулся:

– Хочешь обнять своего дорогого старого папулю?

– Это же кошмарный сон, – простонал я, сползая по стене. – Это наверняка гребаный сон.

Вами прищелкнул языком и присел около меня на корточки:

– Твоя мама всегда осуждала ругань. Возмущалась, даже когда я произносил крепкое словцо во время секса.

Я посмотрел на него с содроганием. Как я мог быть порождением этого ухмыляющегося монстра? Это все равно что обнаружить, что ты сын Адольфа Гитлера.

– Моя мама знала? – проговорил я. – Она знала, кто ты…

– Кто я на самом деле? – Он кивнул. – Но узнала не сразу. Я скрывал это от нее всю первую ночь нашего медового месяца. – Он весело рассмеялся, заметив выражение моего лица. – Я пошутил. Годы прошли, прежде чем она выяснила, ты уже давно появился на свет. Одна любопытная соседка увидела меня как-то без грима и узнала по тем описаниям, которые передавались из уст в уста. Разумеется, она тут же сообщила о своем открытии бедной обманутой миссис Джири. Можно догадаться, что я потом отрезал подлой старой суке запястья и кое-что в придачу. – Он хмыкнул.

– Ты пользовался гримом?

– Морду мазал, парик надевал. Контактные линзы использовал, чтобы спрятать свои зеленые глаза. А сейчас ты меня видишь таким, какой я на самом деле.

– Что она сделала, когда узнала?

Мне было важно знать, что мать не причастна к его преступлениям. Учиться мириться с родством с безжалостным убийцей придется очень долго, но это окажется гораздо тяжелее, если выяснится, что мать была с ним заодно.

– Она вышвырнула меня из дома, – засмеялся Вами, причем стал даже напоминать обычного человека. – Знала, что я могу с ней сделать, но не побоялась. Врезала мне по голове сковородкой, содрала кожу с голени своим ботинком, едва не выколола мне глаз кочергой. Твоя мать была вспыльчивой женщиной.

– Да, – сказал я с гордостью. Потом выпрямил ноги и принялся массировать ушибленное место на пояснице. – И тогда ты нас бросил, умер?

Он покачал головой:

– Я носил маску Тома Джири еще три года, но старался не попадаться тебе на глаза. Иногда заходил, чтобы посмотреть, как у тебя идут дела: все-таки ты мой первенец. Я всегда к тебе неплохо относился, пока мое положение не вынудило меня исчезнуть. Твоя мать пригрозила, что скроется, если я не перестану появляться.

– Почему она так не поступила сразу же, как узнала? – поинтересовался я.

– По той же причине, по какой она не сказала никому, включая собственного сына, правду о человеке, за которого вышла замуж. Я поклялся себе, что выслежу вас обоих и убью, если она проговорится.

– Но ведь ты только что сказал…

– Что неплохо к тебе относился? Верно. Но бизнес есть бизнес.

– Ты в самом деле убил бы меня?

– Твоя мать знала, что я никогда не лгу, если речь идет о чем-либо важном. Именно поэтому, даже если бы дожила до преклонных лет, выжила бы из ума и раскрывала бы всем подряд все свои самые темные тайны, она не упомянула бы обо мне никогда. – Он похлопал рукой по полу. – Страх превосходно действует, Ал, мой дорогой мальчик. Особенно если это страх за тех, кого любишь.

Он поднялся и протянул мне руку, но я встал на ноги без его помощи. Он улыбнулся и спросил, могу ли я идти. Когда я сказал, что могу, он открыл дверь и вывел меня в длинный коридор.

– Где мы? – спросил я, взглянув на помигивающие лампы дневного света на потолке.

– В здании, – неопределенно ответил он. – Это одно из моих многочисленных рабочих мест. Лишнего тебе знать не нужно.

Пока мы шли – Вами впереди, я за ним, стараясь не отставать, – внезапно я вспомнил сказанную им фразу и остановился. Вами оглянулся.

– Ты сказал, что я твой первенец.

Он снисходительно улыбнулся:

– Соображаешь, хоть и медленно.

– У тебя еще есть дети?

– Много. И все от разных женщин.

– У меня есть братья? Сестры?

– Больше сорока последний раз насчитал.

От такой новости голова пошла кругом. Я всегда думал, что в целом мире у меня нет ни одной родственной души.

– Где они? – спросил я. – В городе?

– Есть и в городе, но я также сеял свое семя в портах чужих и дальних стран. У тебя даже есть сестра-эскимоска. – Трудно было понять, шутит он или говорит серьезно.

– Ты с ними поддерживаешь связь?

– Я веду учет. У меня нет времени для личных отношений.

– Поэтому ты и за мной следил? Почему ты оказался у «Красной глотки», когда на меня напали?

Подумав немного, он повернулся и жестом предложил мне следовать за ним, решив сохранять молчание.

– Что сталось с теми типами, которые на меня напали? – спросил я, следуя за ним.

– Они ждут, чтобы доставить нам удовольствие.