Джо Аберкромби - Лучше подавать холодным

– Между прочим, мы сами уже пришли к такому выводу.

– Верный был хорошим парнем, – прорычал Сезария.

– Слишком хорошим… для работы, – добавил Виктус.

– А настоящий капитан-генерал должен быть злобным куском дерьма.

Монца оскалилась.

– Злобы в каждом из вас хватает. И бо́льших трех кусков дерьма во всей Стирии не сыщешь. – Она не шутила. Надо было скорей прикончить эту троицу, чем Верного. – Многовато дерьма, однако, чтобы командовать друг другом.

– Это правда, – кисло молвил Виктус.

Сезария вскинул голову.

– Нам нужен кто-то новый.

– Или кто-то старый, – сказала Монца.

Эндиш ухмыльнулся своим дружкам.

– Между прочим, мы сами уже пришли к такому выводу, – повторил он.

– Молодцы. – Все шло даже более гладко, чем она надеялась. Восемь лет на посту командира Тысячи Мечей сделали свое дело – Монца знала, как управлять подобными людьми. Легко и просто, с помощью жадности. – Я не из тех, кто позволит маленькому печальному недоразумению встать на пути больших денег. И ничуть не сомневаюсь, что вы тоже не из тех. – Она показала им монету Ишри, на одной стороне которой красовалось изображение императора, на другой – пророка. Бросила ее Эндишу. – Таких будет целая куча, если перейдем к Рогонту.

Сезария насупил косматые седые брови.

– Выступить за Рогонта против Орсо?

– Опять пройти с боями всю Стирию? – Виктус вскинул голову, звякнув цепочками на шее. – По тем же землям, где воевали последние восемь лет?

Эндиш перевел взгляд с монеты на Монцу и надул прыщавые щеки.

– Не многовато ли сражаться придется?

– Со мною во главе вы всегда побеждали.

– О, да. – Сезария махнул рукой в сторону рваных флагов. – С тобою мы завоевывали славу. Есть чем гордиться.

– Но попытайся заплатить этим шлюхе… – расплылся в улыбке Виктус.

Этот хорек никогда не улыбался, и Монца заподозрила неладное. Кажется, над ней издевались.

– Послушай. – Эндиш, взявшись одной рукой за подлокотник капитан-генеральского кресла, другою стер пыль с сиденья. – Все мы не сомневаемся ни на миг, что, когда доходит до сражений, генерала лучше тебя и представить невозможно.

– Тогда в чем же дело?

Виктус, поморщившись, прорычал:

– В том, что мы не хотим сражаться! Мы хотим грести… чертовы деньги!

– Кто и когда приносил вам больше денег, чем я?

– Гм, – сказал кто-то у нее под ухом.

Монца резко развернулась и застыла, не донеся руку до рукояти меча. Перед нею, смущенно улыбаясь, стоял Никомо Коска.

Без усов, с обритой головой. Шишковатый череп и острый подбородок покрывала лишь черная с проседью щетина. Сыпь на шее побледнела, превратилась в россыпь бледно-розовых пятнышек. Глаза были не такие запавшие, как раньше, лицо не подергивалось, на лбу не блестел пот. Но улыбка осталась прежней. Улыбка и озорной блеск в темных глазах. Тот самый, что играл в них, когда Монца встретила Коску впервые.

– Рад видеть вас обоих в добром здравии.

– Э-э-э… – промычал Трясучка.

Монца, растерявшая все слова, издала какой-то задушенный звук.

– Я тоже чувствую себя прекрасно, тронут вашим участием.

Коска, хлопнув растерянного Трясучку по спине, двинулся в глубь палатки. Вслед за ним вошли и расположись вдоль стен другие капитаны Тысячи Мечей – люди, чьи лица, имена, достоинства или, напротив, отсутствие таковых были ей хорошо известны. Последним через порог шагнул плотный, коренастый мужик почти без шеи, в поношенной куртке. Глянул на Монцу, проходя мимо, и поднял брови.

– Балагур? – прошипела она. – Думала, вы уже в Талине!

Он пожал плечами с таким видом, словно это не имело никакого значения.

– Я туда не поехал.

– Да уж вижу… проклятье!

Коска поднялся на ящики, где стояло кресло, эффектным движением развернулся к собранию. Где-то он успел разжиться шикарной черной кирасой с золотым орнаментом, мечом с вызолоченной рукоятью и прекрасными черными сапогами с блестящими пряжками. Бдительный Балагур встал рядом, скрестив руки на груди. И Коска опустился в кресло столь помпезно, словно оно было троном, а сам он императором. Едва задница его коснулась сиденья, капитаны разразились сдержанными аплодисментами – похлопывая пальцами о ладонь с деликатным изяществом знатных дам, посетивших театральное представление. Точь-в-точь, как они аплодировали Монце, укравшей в свое время это кресло. Она, пожалуй, рассмеялась бы, не будь так муторно на душе.

Коска от аплодисментов отмахнулся, в то же время явно на них напрашиваясь.

– Не стоит, не стоит, право. Но возвращение радует.

– Как, черт побери, ты…

– Выжил?.. Рана оказалась не столь смертельной, как мы все думали. Благодаря мундиру талинцы приняли меня за своего и передали в руки замечательного хирурга. Ему удалось остановить кровотечение. Две недели я провалялся в постели, потом бежал через окно. И встретился там, в Пуранти, со своим старым другом Эндишем, который, по моим предположениям, мог быть не против смены руководства. Он и был не против, как и остальные его благородные соратники. – Он указал на капитанов, собравшихся в палатке, потом ткнул себя пальцем в грудь. – И вот я здесь.

Монца сжала губы. Подобный поворот событий в планы не входил. А все Никомо Коска, воплощение непредсказуемости… Однако негибкий план, который рушится под давлением обстоятельств, хуже, пожалуй, чем отсутствие плана вовсе.

– Что ж, мои поздравления, генерал Коска, – сделав над собой усилие, процедила она. – Но предложение мое остается в силе. Гуркское золото в обмен на службу у герцога Рогонта…

– А. – Коска поморщился, досадливо цокнул языком. – Имеется маленькое затруднение, к несчастью. Я уже подписал договор о найме с великим герцогом Орсо. Точней, с его наследником, принцем Фоскаром. Многообещающий молодой человек. Мы выступаем против Осприи, как и планировал до своей безвременной кончины Карпи Верный. – Он воздел указательный палец. – Покончить с Лигой Восьми! Дать бой герцогу проволочек! В Осприи есть что грабить. Хороший план. – Капитаны согласно загудели. – Зачем нам другой?

– Но ты же ненавидишь Орсо!

– Да, я презираю его всей душой и не скрываю этого, но ничего не имею против его денег. Они не хуже, чем деньги всякого другого. Уж ты-то должна знать. Получила от него достаточно.

– Шлюха ты старая, – сказала она.

– Негоже тебе так со мной разговаривать. – Коска обиженно надул губы. – Со стариком сорока восьми лет. Который к тому же отдал за тебя жизнь.

– Ты не умер, мать твою! – прорычала она.

– Ну да. Слухи о моей смерти вечно преувеличены. Со стороны многочисленных врагов…

– Я начинаю их понимать.

– Эй, эй, что ты себе вообразила? Что я благородно пал в бою? Это я-то? Совершенно не в моем духе. Умереть я собираюсь, скинув сапоги, с бутылкой в руке и женщиной под боком. – Коска поднял брови. – Но ты же не это зашла мне предложить, верно?