Джо Аберкромби - Лучше подавать холодным

– Надеюсь, – проворчал покрытый шрамами сержант. – Пожар в конце концов потушили. Договорились с ворами Старого квартала о том, что они приглядят неделю за порядком, а мы потом за это не будем приглядывать за ними месяц.

– Дожили – ворью доверяем следить за порядком.

– Это да, мир с ног на голову перевернулся. – Вольфьер поглядел, прищурясь, на внутреннюю стену. – Там сидит мой прежний хозяин. Человек, за которого я сражался всю жизнь. При нем беспорядков никогда не было.

– Вам хотелось бы сейчас быть с ним?

Вольфьер нахмурился и отвел взгляд.

– Мне бы хотелось, чтобы мы завоевали Осприю, тогда и думать было бы не о чем. Но с другой стороны, когда я воевал в Союзе три года назад, мне хотелось, чтобы жена моя не трахалась с булочником. От нашего желания ничего не зависит.

Трясучка усмехнулся и постучал ногтем по своему стальному глазу.

– Это точно.

Сидя на походном стуле в той части крепости, где от садов еще кое-что уцелело, Коска смотрел, как пасется на мокрой траве его коза. Что-то странно успокаивающее было в ее равномерном, медленном продвижении по лужайке. В шевеленье губ, в деликатных щипках зубами, грозивших вскоре оставить от всей травы здесь одну стерню.

В надежде избавиться от звона в ушах, так и не стихшего после взрыва, он сунул палец в ухо, повертел им. Не помогло. Коска вздохнул, поднес ко рту флягу, но, услышав скрип шагов по гравию, остановился. К нему подошла Монца, выглядевшая совершенно измученной – плечи сгорблены, уголки рта опущены, вокруг глаз черные круги.

– И на кой черт тебе коза?

Коска отхлебнул из фляги, поморщился и глотнул еще.

– Это благородное животное. Оно напоминает мне – в твое отсутствие – о том, что нужно быть упорным, целеустремленным и работящим. Мы должны держаться чего-то в своей жизни, Монца. – Коза подняла голову, мемекнула, явно соглашаясь. – Надеюсь, ты не сочтешь за оскорбление, если я скажу, что вид у тебя усталый.

– Ночь была длинная, – буркнула она.

Коска расценил это как изрядное преуменьшение.

– Не сомневаюсь.

– Осприанцы ушли из Талина. Назревал бунт. Паника.

– Разумеется.

– Кто-то пустил слух, будто приближаются корабли Союза.

– Слухи могут навредить больше, чем сами корабли.

– Корона была отравлена.

– Правители Стирии пали жертвой собственной жажды власти. В этом есть глубокий смысл, тебе не кажется? Убийство-метафора. Отравитель-поэт, умудрившийся убить разом канцлера, герцога, графиню, первого гражданина и короля и преподать миру бесценный урок о смысле жизни… все за один вечер. Кто он – наш общий друг Морвир?

Монца сплюнула.

– Возможно.

– Никогда не думал, что у этого ублюдка такое чувство юмора.

– Уж извини, что не смеюсь.

– Но почему он пощадил тебя?

– Не он. – Монца показала ему правую руку. – Перчатка спасла.

Коска не удержался, смешливо фыркнул.

– Подумать только… герцог Орсо с приспешниками, искалечив тебе руку, спасли, можно сказать, тем самым жизнь! Парадокс на парадоксе!

– Дождусь спокойной минутки, может, тоже порадуюсь.

– О, я радуюсь сейчас. Ждал спокойной минутки много лет, но пришел к выводу, что она никогда не настает. Ты только погляди вокруг. Почти все аффойцы дезертировали еще до рассвета. Сипанийцы, отступая на юг, уже раскалываются на разные лагеря, собираясь сражаться между собой, как я догадываюсь. А пурантийцам так не терпелось развязать гражданскую войну, что они начали убивать друг друга прямо в траншеях. И Виктусу пришлось их разнимать! Можешь себе такое представить – Виктус останавливает драку?.. Часть осприанцев еще осталась, но только потому, что они не знают, что делать. Бегают кругами, как куры с отрубленной головой. Кем и являются, по сути дела. Знаешь, меня всегда изумляло, насколько быстро все может развалиться. Стирия пробыла объединенной всего какую-то минуту и сейчас впала в хаос пострашней прежнего. Кто знает, кто захватит власть, и где, и сколько?.. Похоже, конец Кровавым Годам… – Коска поднял подбородок, почесал шею, – … был провозглашен несколько преждевременно.

Плечи Монцы поникли окончательно.

– Для наемника – ситуация идеальная, не так ли?

– Кто-нибудь так и подумал бы. Но бывает, знаешь ли, переизбыток хаоса… даже для такого человека, как я. Клянусь, Тысяча Мечей – самая дружная и дисциплинированная армия из тех, что здесь остались. Что дает, пожалуй, некоторое представление о глубине падения, постигшего твоих союзников. – Он вытянул перед собой ноги, закинул одну на другую. – Я вот думаю, не отправиться ли мне с бригадой в Виссерин, дабы заявить свои права на тамошний трон. Сомнительно, чтобы наше соглашение с Рогонтом еще имело силу…

– Останься, – сказала она, устремляя на него взгляд.

– Остаться?

– Да.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

– У тебя нет права просить меня об этом.

– И все же прошу. Помоги мне.

– Помочь тебе? Дожили… Я стал чьей-то последней надеждой. А как же добрый народ Талина, твои верные подданные? От них ты не ждешь помощи?

– Драки они жаждут куда меньше, чем зрелищ. И пальцем не шевельнут, если Орсо вдруг вернется и начнет вешать всех подряд.

– Шаткость власти, да? Ты не успела набрать войско, завладев троном? На тебя не похоже.

– Набрала, сколько получилось, но не могу доверять здешним солдатам. Против Орсо-то… кто знает, не переметнутся ли?

– А, разделение верности. Знаю, имел с этим дело. Развитие событий непредсказуемо. – Коска поковырял пальцем в другом ухе с прежним эффектом. – А ты не думала… ну, скажем, бросить все это?

Она посмотрела на него так, словно он заговорил на иностранном языке.

– Что?

– Лично я бросил, не закончив, не начав и провалив уйму дел по всему Земному кругу. И сейчас они волнуют меня куда меньше, чем мои удачи.

– Я – не ты.

– Конечно, что весьма прискорбно для нас обоих. И тем не менее. Ты могла бы забыть о мести. Пойти на компромисс. Проявить… милосердие.

– Милосердие и трусость – одно и то же, – прорычала она, вперившись прищуренными глазами в черные ворота в дальнем конце разоренных садов.

Коска печально улыбнулся.

– Правда?

– Совесть – лишь предлог не делать то, что должно быть сделано.

– Понятно.

– И нет толку об этом горевать. Так устроен мир.

– Эх.

– Хорошие люди наград не получают. Умирая, становятся дерьмом, как все остальные. Нужно смотреть вперед, и только вперед, и сражаться в одной битве зараз. Никаких колебаний, и неважна цена, и неважно…

– Знаешь, почему я всегда любил тебя, Монца?

– Что? – Она взглянула на него с удивлением.

– Даже после того, как ты меня предала? И даже больше – после того, как предала?.. – Коска медленно подался к ней. – Потому что я знаю, что на самом деле ты не веришь ни единому слову из всего этого вздора. Это ложь, которую ты повторяешь, чтобы иметь возможность жить с тем, что сделала. Что должна была сделать.