Стивен Кинг - Мёртвая зона

– По-моему, я и так полная развалина, – покачал головой Джонни. – Если мне предложат еще одну операцию, я сойду с ума. А так мне все равно предстоит хромать и никогда не удастся повернуть голову налево до конца.

– А когда тебя собираются выписать?

– С Божьей помощью через три недели.

– И что потом?

Джонни пожал плечами:

– Наверное, отправлюсь домой. В Паунал. Мать собирается провести какое-то время в Калифорнии… что-то связанное с религией. А у нас с отцом будет время заново познакомиться друг с другом. Я получил письмо от крупного литературного агента из Нью-Йорка… вернее, от одного из его помощников. Они полагают, что о случившемся со мной стоит написать книгу. Пожалуй, попробую написать две-три главы и прикинуть сюжет. Может, им удастся пристроить это в какое-нибудь издательство. Не скрою, деньги мне очень нужны.

– А еще кто-нибудь из СМИ проявлял к этому интерес?

– Был какой-то парень из бангорской «Дейли ньюс»; он написал статью…

– Брайт? Толковый журналист.

– Он собирался приехать в Паунал, когда меня выпишут, и написать еще одну большую статью. Мне он нравится, но сейчас не до него. Денег это никаких не принесет, а пока, если честно, я думаю только о том, как заработать. Я даже решился бы на участие в телешоу «Ничего, кроме правды», если бы мог заработать на этом пару сотен долларов. У родителей не осталось никаких сбережений. Они продали хорошую машину и теперь ездят на какой-то развалюхе. Отец во второй раз заложил дом. Вообще же ему уже следует думать о том, чтобы уйти на покой, продать недвижимость и жить на вырученные деньги.

– А ты не собираешься вернуться к преподаванию?

Джонни поднял глаза.

– Это что – предложение?

– А разве не похоже?

– Я благодарен, Дейв, но к сентябрю точно не оправлюсь.

– А никто и не говорит о сентябре. Ты, наверное, помнишь Энн Страффорд, подругу Сары?

Джонни кивнул.

– Так вот, сейчас она Энн Битти и в декабре должна родить. Поэтому на второе полугодие нам нужен преподаватель английского. Расписание щадящее. Четыре урока, одно занятие по подготовке домашнего задания, два «окна».

– Ты это серьезно, Дейв?

– Более чем.

– Я тебе очень признателен.

– Да брось, – отмахнулся Дейв. – Ты был отличным учителем.

– А у меня есть пара недель на размышления?

– Думай до первого октября, если хочешь. Мне кажется, у тебя будет время и для работы над книгой. Если, конечно, дело того будет стоить.

Джонни кивнул.

– А в Паунале не задерживайся, – заметил Дейв. – Там может оказаться… не очень комфортно.

Джонни хотел возразить, но удержался.

Не задержусь, Дейв. Дело в том, что моя мать очень быстро теряет рассудок. Она уже на грани. Ее разобьет инсульт, и она умрет еще до Рождества, если нам с отцом не удастся уговорить ее принимать лекарство, а шансов на это практически никаких. И здесь есть моя вина. В какой степени – не знаю и не хочу знать.

Вместо этого он спросил:

– Новости разлетаются быстро, не так ли?

Дейв пожал плечами:

– Из разговоров с Сарой я понял, что твоя авария очень сильно сказалась на матери, но все образуется, Джонни. А тем временем подумай над моим предложением.

– Подумаю, но пока готов дать предварительное согласие. Было бы здорово снова заняться преподаванием. Вернуться к нормальной жизни.

– Значит, по рукам, – подытожил Дейв.

Когда он ушел, Джонни лег и стал смотреть в окно. Он чувствовал смертельную усталость. Вернуться к нормальной жизни. Почему-то ему не верилось, что это возможно.

У него начала болеть голова.

То, что после комы у Джонни Смита открылись паранормальные способности, все-таки попало в газету, и произошло это не без участия Брайта. Он опубликовал статью об этом на первой полосе меньше чем за неделю до выписки Джонни из больницы.

Джонни лежал на коврике в отделении физиотерапии, а на животе у него находился специальный мяч весом в двенадцать фунтов. Его физиотерапевт Айлин Магоун стояла рядом, подсчитывая, сколько раз он поднимал торс. Вообще-то ему полагалось сделать это упражнение десять раз, и сейчас Джонни пытался осилить восьмой. По лицу его струился пот, а заживающие шрамы на шее набухли и налились кровью. Айлин была маленькой женщиной с простым лицом, тренированным телом, копной роскошных рыжих волос и глубоко посаженными зелеными глазами с карими крапинками. Джонни иногда называл ее – с раздражением и восхищением – самым крошечным в мире инструктором по физподготовке морских пехотинцев. Айлин удалось всеми правдами и неправдами превратить лежачего больного, с трудом державшего стакан воды, в человека, способного ходить без палки, подтянуться на перекладине три раза подряд и проплыть по больничному бассейну туда и обратно за пятьдесят три секунды. Конечно, это не олимпийский рекорд, но все же! Одинокая Айлин жила с четырьмя кошками на Сентер-стрит в Старом городе. Взывать к ее милосердию было бесполезно.

Джонни, обессилев, упал на спину.

– Нет, – задыхаясь, прохрипел он. – Больше не могу, Айлин.

– Ну же, как не стыдно! – подзадорила она, садистски ухмыляясь. – Всего-то осталось три раза, а потом получишь кока-колу!

– Дай мне десятифунтовый мяч, и я сделаю еще пару раз.

– Десятифунтовый мяч войдет в Книгу рекордов Гиннесса как самый большой суппозиторий, если ты не сделаешь еще три раза! Начали!

– А-а-аааа! – проревел Джонни, заставив себя приподняться в восьмой раз. Он упал на спину и, отдышавшись, резко оттолкнулся.

– Молодчина! – закричала Айлин. – Остался последний! Ну же!

– О-о-оооох! – заорал Джонни и сел в десятый раз. Окончательно обессилев, он упал на коврик, и мяч скатился с его живота. – У меня внутри все разорвалось, все кишки сорвались с места и болтаются в животе. Я засужу тебя, проклятая садистка!

– Какой хороший мальчик! – не обращая внимания на брань, заверещала она и протянула руку. – Это еще цветочки по сравнению с тем, что тебя ждет в следующий раз.

– Ни за что! – воскликнул Джонни. – В следующий раз я только проплыву в…

Он взглянул на нее, и на его лице отразилось удивление, а руку он сжал так сильно, что ей стало больно.

– Джонни, что с тобой? Что случилось? Свело мышцу?

– О Господи, – тихо произнес Джонни.

– Джонни?

Он по-прежнему смотрел на нее, но с каким-то отстраненно-мечтательным видом, отчего ей стало не по себе. До Айлин доходили всякие слухи о Джонни Смите, но, обладая здравомыслием, она никогда не принимала их всерьез. Говорили, будто он предсказал Мари Мишоу, что операцию ее мальчику сделают удачно, хотя тогда и сами доктора не знали, стоит ли идти на такой риск. Еще рассказывали, как Джонни сообщил доктору Вейзаку, что его мать не умерла и живет на западном побережье под другим именем. Сама же Айлин Магоун считала эти россказни полной чушью. Что-то вроде этого печатали журналы. Этими вымышленными историями жизни и душещипательным любовным романом зачитывались медсестры во время дежурства. Но от взгляда Джонни ей стало не по себе. Казалось, он заглянул внутрь ее.