Виктория Авеярд - Оллвард. Разрушитель миров

Но ее мать лишь заулыбалась еще лучезарнее.

– Мне тоже это показалось странным.

Корэйн не раз видела, как ее мать флиртует с мужчинами. Сейчас не тот случай.

Галери тут же погрустнел. Ход его мыслей был очевиден. Он располагал жалкой горсткой солдат – неподготовленных и по большей части бесполезных, – в то время как за спиной капитана ан-Амарат стояла вся ее команда. К тому же на ее поясе висел меч. Она могла лишить его жизни и уплыть с отливом, прежде чем инспекторы следующего патруля нашли бы его хладное тело. Либо он мог удовольствоваться монетами, уже оттягивавшими его карман, и мыслью о том, что по завершении следующего плавания к ним прибавятся новые. Его взгляд на мгновение метнулся к Корэйн. Она была единственным в целом мире рычагом, с помощью которого он мог надавить на Мелизу ан-Амарат, если когда-нибудь дело примет дурной оборот.

Пальцы Корэйн сжались в кулак, пусть она и не имела ни малейшего представления, как им пользоваться.

– Счастлив снова видеть вас в нашем порту, Кошмарная Мэл, – выдавил Галери, натянув на лицо такую же широкую улыбку, как у Мелизы. Прежде чем отойти в сторону, он поклонился им обеим. По его виску стекала капля пота.

Мелиза проводила его взглядом, оскалив зубы в зловещей улыбке. На суше она почти никогда не бывала той женщиной, что правила волнами, а если бывала, то ненадолго. Корэйн едва ли знала беспощадную контрабандистку, которая стояла во главе кровожадной команды и бороздила морские воды, ни во что не ставя ни законы, ни опасности. То была вовсе не ее мать, не Мелиза ан-Амарат. То была Кошмарная Мэл.

Здесь, в родном для «Бурерожденной» порту, где она могла скользить вслед за ласковым ветром, не сталкиваясь с угрозами, страшнее портовых инспекторов, это прозвище мало что значило. Но когда галера скиталась по водам, протянувшимся вдоль всего Оллварда, она полностью оправдывала свое имя – подобно своему капитану.

Такие рассказы тоже достигли ушей Корэйн.

Моряки всегда рады поговорить.

А мать всегда готова придумать новую ложь.

Он обменял кольчугу на пищу еще неделю назад. Его зеленая, расшитая золотом мантия превратилась в лохмотья, изорванные и покрывшиеся коркой из крови, грязи и пыли. Эндри Трелланд стоял, преклонив колено, дрожал всем телом и изо всех сил пытался не лишиться чувств. В столице перевалило за полночь; к тому же долгие недели, проведенные в седле, прошли для него далеко не бесследно. Никогда еще каменный пол не казался Эндри таким притягательным.

Он не закрывал глаза лишь потому, что страшился сна.

«Кошмары дожидаются меня, – думал он. – А вместе с ними и жуткий шепот».

Они преследовали его со дня битвы у храма. С того самого дня, когда он выжил в кровавом месиве, поглотившем стольких героев. Красные руки, белые лица, запах паленой плоти. Он моргнул, пытаясь отогнать воспоминание. А теперь еще и голос, подобный зиме, который пронзает меня насквозь.

Два рыцаря из Львиной гвардии стояли по обе стороны от пустого трона, и в их позолоченных доспехах отражалось пламя свечей. Эндри знал и одного, и другого. Сэр Эйрос Эдверг и сэр Хайл из Золотистого Холма. Они были земляками павших рыцарей, чьи тела остались лежать в грязи у подножия холма. Ни один из них не сказал ни слова, хотя в их взглядах читалась тревога. Эндри снова перевел взгляд на пол и принялся изучать прожилки на камне, не нарушая обжигающую тишину.

Наконец Эндри услышал тяжелые, грузные шаги. Со стороны королевских покоев шли рыцари: их стальные доспехи лязгали и звенели. Когда двери распахнулись и в тронном зале появилась выстроившаяся в ромб гвардия, Эндри сжал зубы так крепко, что они грозили раздробить друг друга. Его сердце оборвалось, а к глазам подступили жгучие слезы. Он приготовился к тому, что сейчас его поглотит новая волна боли.

Остальные пали, погибли ужасной смертью. Ты должен сохранять самообладание; это самое малое, что ты можешь для них сделать.

Глядя на королеву Галланда, становилось понятно, почему за ее руку сражалось столько мужчин. Она была молода и прекрасна – девятнадцатилетняя девушка с изящным телосложением, фарфоровой кожей, пепельно-русыми волосами и серебристо-синими глазами, которые она унаследовала от покойного отца Конрада Третьего. В дополнение к ним королеве достался его несгибаемый характер. Пусть сейчас она была облачена в одежду для сна и ночной халат, пусть на ней не было ни короны, ни роскошных драгоценностей, и пусть в этом одеянии она казалась маленькой и хрупкой – все равно от ее фигуры исходили величие и сила. Опускаясь на трон, она рассматривала Эндри сквозь свободное пространство между гвардейцами и не отводила от него пристального взгляда ни на мгновение.

Она сплела пальцы на груди и, опершись локтями на подлокотники, слегка наклонилась вперед. Зеленый бархатный халат струился по ее фигуре, словно прекрасный наряд. Из украшений на ней было одно лишь королевское кольцо – темный изумруд, оправленный в золото. Камень был грубо огранен, скорее всего, много столетий назад. В тусклом свете он казался черным, словно глаза существ из кошмаров Эндри. Словно разверзшаяся пасть бездны.

– Ваше Величество, – прошептал Эндри, склонив голову.

Королева Эрида окинула его пронзительным взглядом, остановившись на запачканной мантии. Казалось, она читает историю его пути по пятнам, словно это были страницы книги.

– Оруженосец Трелланд, пожалуйста, поднимитесь с колен, – сказала она мягко, но ее голос все равно разнесся по длинному парадному залу громогласным эхом.

Эндри с трудом встал, пытаясь удержаться на нетвердых ногах. Взгляд королевы потеплел.

– Дорога была к вам немилосердна. Вам нужен отдых? Возможно, вы хотите отужинать или принять ванну? Если необходимо, вас может осмотреть мой личный врач.

– В этом нет нужды, Ваше Величество.

Эндри опустил глаза, окидывая взглядом свою одежду. Ему казалось, что он покрыт грязью с головы до ног и недостоин находиться перед королевой своей страны.

– Эти пятна остались не от моей крови.

Рыцари принялись переступать с ноги на ногу, обмениваясь встревоженными взглядами. Эндри мог без труда прочитать их мысли. Кровь пролилась из ран их братьев, рыцарей Львиной гвардии, которым не было суждено вернуться домой.

Эрида не повела и бровью.

– Вы успели увидеться с матерью? – спросила она, продолжая изучать Эндри.

Оруженосец покачал головой и перевел взгляд на свои сапоги, забрызганные грязью и пропахшие лошадиным потом.

– В такой поздний час она, должно быть, уже спит. Не стоит ее тревожить, ведь она отчаянно нуждается в отдыхе, на который способно ее тело. – Он вспомнил мучительный кашель, из-за которого мать часто просыпалась по ночам. – Я могу подождать до утра.